Допельдон, или О чем думает мужчина?
Шрифт:
Почему? Ну как сказать? Здесь нет длинного и трудно поддающегося изучению меню. Здесь оно занимает всего один лист. Я даже сейчас могу легко перечислить меню по памяти.
Свиной шашлык, шашлык на ребрышках из говядины, салат «Свежесть» (помидоры и огурцы), корейский салат, соус, лаваш, сок томатный, сок апельсиновый, минеральная вода, пиво — и все.
Потому что это заведение, куда не приходят потусоваться. Сюда приходят просто покушать. Простые работяги с аэродрома после работы заходят обсудить свои проблемы, пожарные из соседней части, дальнобойщики, патрульные машины. Иногда заглядывают лихие ребята с толстыми золотыми цепями на бычьих шеях. Но для них всегда накрыт стол внутри вагончика. Они не любят, когда на них смотрят во время приема пищи.
Все они приходят сюда запросто, в пыльных одеждах, с немытыми руками, как к себе домой, как на маленькую коммунальную кухню. И именно в этом и есть самый смак этого заведения. Фишка! Как теперь говорят.
И, конечно же, шашлык.
Он здесь всегда получается таким вкусным. Что просто хочется проглотить вместе с ним свой язык. Ни разу нам не подали здесь обгоревшего мяса, угольков. Ни разу. Не было здесь и такого случая, чтобы мясо здесь было плохим. То есть не свежим, или жирным, или сухим.
Шашлык здесь всегда сочный, так что жир капает с шампура, хорошо прожаренный и румяный.
Мы потом часто с Мариной обсуждали, почему здесь такой вкусный шашлык, и пришли к такому выводу, что все дело как раз в простой обстановке. Здесь все направленно на то, ради чего собственно и ходят люди в кафешки такого уровня. Ради хорошего куска мяса. Здесь все так сбалансировано: постоянные клиенты, небольшой объем, средняя цена, что хозяину не надо спешить, не надо обманывать, не надо изворачиваться. Надо просто делать хороший и вкусный шашлык. И еще опыт!
Не скрою, я тоже умею делать шашлык, и всегда когда мы собираемся на какие-то пикники, я с охотой берусь за это дело, но поскольку это бывает нечасто, то мне приходиться каждый раз вспоминать всю технологию приготовления заново. А здесь этого нет, здесь хозяева находятся постоянно в тонусе.
И поэтому шашлык у них получается отменным…
Хотя нет. Есть, наверное, еще одна причина. И, пожалуй, самая важная! Именно она заставляет хозяина заведения лично подходить к нам, своим первым за сегодня клиентам, и извиняться, что шашлык еще не готов, а потом самому подходить к мангалу и проверять жар. И кричать на своего сына, что он положил не те дрова, и со злостью срывать с шампура непонравившиеся ему куски мяса и кидать их собакам. И причина этому — любовь!
Любовь к своему делу, любовь к женщине, к жизни. Я это знаю точно, потому что сам встаю к мангалу только тогда, когда хочу приготовить еду для любимой женщины.
Но с этой стороны мы с принцессой ни разу не обсуждали наше кафе. Почему? Не знаю. Наверное, ход не доходил.
А может, потому что знали это и не видели смысла обсуждать очевидные истины.
О глазах и губах
— За тебя! — я поднимаю свой стакан и аккуратно чокаюсь краешком с ее стаканом.
— Что опять за меня?
— Конечно, а ты разве не заметила, мы всегда пьем только за тебя?
Я отщипываю краешек лаваша и прогоняю им чувство голода. Но делаю это скорее инстинктивно, не осознано, потому что все мое внимание проковано к губам Марины. Мне интересно в них все до мельчайших деталей.
Шашлык большой розовой дымящейся горкой уже давно лежит посередине стола на большом блюде, а я все никак не могу оторвать своего взгляда от губ принцессы.
Она аккуратно берет один кусок на вилку и перекладывает себе в тарелку. Медленно разрезает его пластмассовым ножичком и отправляет себе в рот.
— Не смотри на меня. Я не могу есть, когда ты на меня смотришь.
— Ой, извини, — спохватываюсь я и опускаю голову.
Наверное, мне тоже надо что-то поесть. Ведь еще минуту назад мой желудок издавал звуки, похожие на рев раненого бизона. И я с неистовством набрасываюсь на свою порцию. Мясо мягкое, легко рвется зубами, и я, кажется, начинают даже покряхтывать от удовольствия. Чувствую на себе ее взгляд.
— М-м-м, — выдавливаю из себя фразу, — тебе можно на меня смотреть, а мне нельзя? Так нечестно!
Мой рот заполнен и поэтому получается что-то нечленораздельное.
Марина улыбается и говорит мне одними глазами: «Мне нравиться смотреть, как ест мой голодный мужчина!» «Мой мужчина!» Может быть, когда-то она произнесет эти слова вслух? Может быть? Мне очень бы этого хотелось. Ну, я знаю, что сейчас она произносит эту фразу только глазами. Сейчас ее губы плотно сомкнуты и даже под страхом смертной казни она не скажет эти слова вслух.
Поэтому мне ничего не остается делать, как отвести свой взгляд от ее сжатых губ, снова опустить голову и уткнуться глазами в свою тарелку.
Наконец приходит чувство насыщения, от выпитого пива слегка кружиться голова, а вместе с этим поднимается настроение. Границы мира снова расширяются. Я замечаю, что мы в кафе уже давно не одни. Соседние столики заняты людьми. Хозяин бегает вокруг них и принимает заказы.
Столики стоят так, что слышать, о чем за ними говорят, невозможно, можно только видеть, как шевелятся губы людей, и угадывать их разговоры.
Для меня это самое любимое занятие. Сидеть где-нибудь в углу кафе и наблюдать о том, как разговаривают люди. Наблюдать и угадывать. Это интереснее, чем даже смотреть кино. И я пытаюсь пристрастить к этому занятию свою принцессу.
— А ты никогда не думала, на что похожи человеческие губы?
— Нет. На что?
— На открытую рану.
Принцесса поднимает брови, краешки ее губ чуть сжимаются.
— Почему?
— Ну, присмотрись внимательнее на человеческое лицо. Такое впечатление, что когда-то давным-давно у человека рта не было совсем. Было просто ровная гладкая кожа. И кто-то очень жестокий полоснул человека лезвием бритвы по коже и нанес ему открытую рану.
— А зачем он это сделал?
— Не знаю, наверное, чтобы сделать человека несчастным.