Допельдон, или О чем думает мужчина?
Шрифт:
Ведь все это: и мои беспокойные сны, и поиски нужной книги, и золото, и непрекращающиеся мысли способом оттянуть время принятия решения.
Допельдон!
Я как мужчина должен был принять решение, которого я совершенно не хочу принимать. И поэтому мне постоянно приходится врать. Врать всем и, прежде всего, самому себе, чтобы удержать равновесие в этом равнобедренном треугольнике. Своими неловкими телодвижениями и мыслями я проверяю на прочность всю эту конструкцию, я дергаю за различные ниточки души, я толкаюсь во все двери, но везде — глухие стены, и получается, что безболезненного выхода из этого треугольника нет.
Мозг отказывается, больше не может его искать, а значит, в силу все того же закона равновесия, в действия вступают другие механизмы.
Снова пищит телефон. Я вижу, что это СМС. СМС от Марины. Я жадно раскрываю его и читаю: «Я в Бородино!» Я ожидал увидеть все, что угодно, только не это сообщение. В Бородино мы должны были поехать с ней вместе. На следующий день после выборов. Или я как всегда перепутал с датой? Какое сегодня число? Почему она в Бородино? С кем? Все эти вопросы мелькают в моей голове в одно мгновение, но набрать их на клавиатуре я не успеваю.
Внутри меня что рвется, я спотыкаюсь и со стоном хватаюсь за правый бок. Нестерпимая боль пронзает все мое тело. Холодная испарина проступает у меня на лбу, а в мозгу выстукиваются слова.
«Рвется всегда там, где тонко!»
Так и происходит… рвется, но только самым тонким местом оказываюсь я сам. Больно.
Здравствуй, глюк!
Безумно больно. Небо словно обрушилось на меня и всей своей мощью ударило по затылку. От перенапряжения рубашка мгновенно взмокла и прилипла к телу. Где я? С трудом ориентируюсь в пространстве. Я стою на обочине дороги и ловлю маршрутное такси. Что со мной? Успокаиваю себя. Наверное, очередной приступ гастрита. Что-то съел не то. Сейчас пройдет. Надо только сесть и расслабиться. Залезаю в маршрутку и проваливаюсь в никуда. Вываливаюсь из небытия напротив музея. Зачем я туда еду?
Нащупываю между ног портфель. Не потерять бы его, там — браслет. Прошу остановить. Мне кажется, что я ору. Но водитель меня не слышит, и поэтому проезжает мою остановку. Приходится возвращаться! «О Господи, за что мне это?»
Сознание четко фиксирует мой первый призыв к Господу и тут же подсказывает: «Не упоминай имя Господа всуе!» Что за бред?! Какое всуе! Я умираю. И сознание услужливо объясняет, поэтому и всуе. То есть бесполезно. Если умираешь, то, значит, скоро предстанешь перед его лицом и будешь за все отвечать. Он Сам тебе расскажет, за что наказывает, а пока выкарабкивайся сам.
Не могу не отметить логичность своего сознания, которое сейчас живет отдельно от моего тела. И судя по всему, прекрасно себя чувствует. А вот тело! Тело! Тело корчится и выворачивается наизнанку. Внутри его, не переставая, работают две сенокосилки и режут-режут внутренние органы на части.
Что я делаю? Куда я иду? Почему я стою перед дверями музея и ищу ключи. Есть же звонок, можно нажать — и мне откроют. Нет, я тупо, упершись лбом в холодную стену, пытаюсь найти в кармане портфеля ключи от двери. Я должен войти сам, не привлекая внимания. У меня все хорошо, только немного живот прихватило.
Боль уже настолько вросла в мое тело, что стала его частью. Притупилась. И вот новый приступ. «О, Господи!» Что? Я снова позвал его! Вот, наверное, Господь и отвернулся от нас, от всего человечества, потому что каждый дурак считает необходимым при каждом пустяке звать Его себе на помощь. Поди разберись, когда надо помогать, а когда ложный вызов. Нет, погоди, дружище, я сам. Сегодня мне твоя помощь не понадобится.
Игорь смотрит на меня во все глаза.
— С кем это ты разговариваешь?
Оп-па, я говорю вслух!
— Ни с кем! Дай мне сесть! У меня живот болит!
Со стоном опускаюсь на стул перед компьютером. Зачем я сюда пришел. Если это гастрит, то надо ехать домой, выпить таблеток, лечь на живот — и к вечеру все пройдет. Потом еще день на сухарях и голом чае — и полный порядок.
Рука сама двигает мышкой и выискивает то самое электронное письмо с приглашение на Бородино. Ну да, вот оно. Праздник будет сразу после выборов, а день рождения у Марины завтра. Тогда что она делает в Бородино? Достаю мобильный телефон, чтобы позвонить ей, но перед этим решаю заглянуть в раздел почты. Читаю: «Я на работе». Не верю своим глазам. Как так могло быть? Я же сам видел, что было написано: «Я в Бородино». Где же это сообщение? Наверное, стер. Но я не помню, чтобы я это сделал. Скорее всего, из-за гастрита. Ведь именно в тот момент меня и скрутило. Сворачиваюсь на стуле в позу улитки и с трудом негнущимися пальцами набираю сообщение: «А что ты там делаешь?» Не замечая идиотизма поставленного вопроса, отсылаю его. Вызываю такси. «Гарик, я домой поеду, что-то мне совсем херово!» И одновременно с этими словами отмечаю, что боль вроде как отпустила, но в тоже время тело стало ватным и чужим. Приходит СМС: «Работаю!» Ну да, вполне логичный ответ, если считать, что перед этим Марина написала, что она — на работе, и совершенно нелогичный, если думать, что первый раз она написала про Бородино. Значит, все-таки письма про Бородино не было. Это был мой глюк.
Здравствуй, глюк! И как же тебя ко мне занесло? Мысли путаются. Темнота.
Я лежу грудью на столе и вздрагиваю от каждого шевеления внутри меня. Нет, не внутри. Игорь трясет меня за плечо.
— Такси приехало! Тебе помочь до него дойти!
— Не надо, я сам.
Хватаю портфель и иду к выходу. Почти на автомате достаю браслет и кладу в нижний ящик стола. Пусть здесь полежит. Дома ему нечего делать. Фиксирую взглядом, как моя рука закрывает ящик. Все, как в замедленном кино. Было бы прикольно, если бы не было так больно.
«О Господи!» Ну, зачем я снова позвал его? Не надо. Я сам. Сам.
Дома — сын. Сидит, играет в компьютер. Удивляется тому, что я пришел так рано домой. Ловлю себя на мысли, что действительно пришел домой рано, только тогда, когда мне стало плохо. Если бы не боль в животе, почувствовал бы угрызение совести, но ему сейчас просто нет места внутри меня.
Какие же все же мужчины слабые. Какой-то вшивый гастрит, а я уже готов всех святых в помощь звать! Валюсь на кровать, заворачиваюсь в одеяло. Мне холодно? Нет, жарко. Раскрываюсь и срываю с себя потную футболку. Брюки тоже мешают. Скидываю и их. Остаюсь в одних трусах. Они тоже мешают, но лежать голым даже у себя дома не могу. Вдруг… кто придет. Господи, какое мне дело до других!
Я не знаю, о чем мне думать. О том, зачем снова позвал Господа или о том, какое мне дело до других?
Мозг в ступоре. Как тот осел, который умер от голода между двух стогов сена из-за того, что не знал от какого стога ущипнуть первый клок сена. Я что тоже умираю? Нет, я должен думать. О чем угодно. Но думать. Так легче переносить боль. Господи, почему она не проходит? Снова — ступор. Перезагрузка программы.
Прихожу в себя в ванной, перегнувшись через белый край ванны, выворачиваю себя наизнанку. Перед глазами только разгрызанные куски таблетки. Желудок не принимает их. А остальное? Ничего нет. Значит, я пустой, совершенно пустой. Смываю остатки таблетки в отверстие для слива и снова остаюсь один на один с белым листом дна ванны. Пытаюсь выдавить из себя новых красок. Но снова впустую. У меня получается только два желтых пятна горько пахнущей желчи. Да уж. Даже на картину импрессиониста-минималиста не тянет. Ее тоже отправляю в слив.