Допельдон, или О чем думает мужчина?
Шрифт:
— А к чему ты это спросил?
— Да вот вспомнил фразу. Говорят, что влюбленным дан только один день, когда у них все получается.
Она смотрит на меня пристально:
— Ты думаешь, что у нас сегодня как раз этот день?
Пожимаю плечами:
— Ну, у меня вроде сегодня нет ничего такого, что я не сделал!
Марина откусывает пиццу:
— Знаешь, а у меня тоже вроде все получалось!
Неужели… И мы смотрим друг на друга с грустью в глазах. Разряжает обстановку Марина.
— Знаешь, а я, наверное, одно дело все же не сделала.
— Какое?
— Да там по бухгалтерии, по второй фирме, — она задумывается. — Блин, а ведь надо было сделать сегодня!
Тут я понимаю, что если Марину не остановить, она сейчас вскочит и побежит к своему компьютеру, печатать очередные платежки. И я набрасываюсь на нее с новой силой. Ближе к полуночи, когда мы смогли еще раз удовлетворить себя и, наконец, доели пиццу и досмотрели фильм, я тоже вспоминаю одно дело, которое сегодня не смог сделать. Я так и не дозвонился до сына.
И в тот момент, когда я, засыпая, про это подумал, в голове снова родился: «Допельдон!»
Кому подарить слово?
Меня снова разбудил писк выключенного телевизора. Это просто бред какой-то. Почему этот писк меня будит? Или нет, не так, почему я все время от него просыпаюсь? Я не открываю глаза, чтобы посмотреть на будильник и узнать сколько время. Я не сомневаюсь, еще рано. И уверенность эта основана на шумах за окнами. К подъезду подъехала мусороуборочная машина, и, как минимум, два дворника стали с грохотом и матюгами загружать в нее продукты жизнедеятельности жителей подъезда. К Марининому подъезду дворники подходят в шесть часов. Так что можно еще лежать, как минимум, два или три часа.
Лежу на спине, вытянув руки вдоль тела, не шевелюсь. Где-то рядом слышу ровное дыхание Марины. Пытаюсь представить, как лежит она. Скорее всего, свернувшись в комок, как медвежонок в берлоге. Это ее любимая поза. И, скорее всего, спиной ко мне. Конечно, можно протянуть руку и обнять ее, но я точно знаю, что если это сделаю, то снова начну раскачивать свой камертон, а сейчас это бесполезно. Медвежонка не разбудить! Поэтому лежу, не шелохнувшись, и пытаюсь полностью отрешиться от реального мира, который врывается в мое сознание через ушные раковины.
Попросту говоря, я пытаюсь снова уснуть. Но не тут-то было. В голову лезут утренние мысли. Утренние мысли отличаются от вечерних тем, что они у меня, как правило, всегда светлые и позитивные. Но почему-то не сегодня? Я вспоминаю, что сегодня пошел четвертый день с того момента, как я придумал слово «допельдон». Хотя, что значит придумал? Оно само появилось в моей голове. Само!
И что это значит? Только то, что это слово мне туда кто-то подкинул. Кто? И самое главное для чего? Ну «кто» более и менее понятно. Тот, Кто свыше. Тогда для чего? Какая муторная мысль! И вроде бы трезвый! Не то, что в первый день. Кстати, почему он был таким запоминающимся?
Запоминающимся своими ужасами и гнетущим настроением, когда во всем виделось только плохое. Я вспомнил, как в тот день побрился, и пошла кровь. Она ручьями стекала по белой раковине, и я никак не мог остановить ее. Вспомнил все, что было со мной в тот день и о чем думал. Вспомнил даже своего соседа, дядю Женю, с которым столкнулся, когда входил в свою квартиру.
Когда он напивается и не может идти, то ложиться в подъезде, раскинув руки, и начинает храпеть. И всем приходиться скакать через дядю Женю по перилам. Дело в том, что он такой толстый и тяжелый, что его не могут поднять даже четыре человека. Один раз соседка вызвала милицию, чтобы его забрали в вытрезвитель, но и целый наряд не смог сдвинуть соседа с места и даже разбудить. Но вспомнил я его не по этому поводу. В тот день дядя Женя был трезвый, возвращался со своей собачкой с прогулки. И мы одновременно открыли двери своих квартир. В свое время он ставил металлическую дверь и поставил не как положено, а, можно сказать, задом наперед. В общем, если открывать двери моей и его квартиры одновременно, то они в середине пути встают в ступор и заклинивают. В тот день мы, конечно, посмеялись друг над другом и по очереди вошли в квартиры.
Но сейчас я подумал, случись что: пожар, теракт, взрыв газа, да что угодно — протиснуться в узкие дверные проемы не сможет никто. Ни моя семья, ни его. Мы будем одновременно надавливать на двери, пытаясь их открыть, и от этого двери будут только еще больше клинить, усугубляя ситуацию.
Когда счет будет идти на секунды, никто не захочет уступать. Никто. Стало страшно и тоскливо за свою семью. И я открыл глаза. Тьфу ты, черт! Мысли о неприятностях уже затрахали! Надо с этим что-то делать? «Веселая» вода — не выход. Так и спиться можно. Тем более, что я еще так ничего и не сделал. Ничего особенного. А пора бы уже. Все-таки 36.
В связи с этим возникает еще один вопрос. А стоит ли вообще кому-то рассказывать о допельдоне. И как это сделать? Не подойдешь же к кому-то просто так и не спросишь: «А ты знаешь, что такое допельдон?» Ведь это будет практически третьим рождением слова. Или нет, чем-то другим. Свадьбой, после которой рождения просто не может быть.
Человек, который узнает от меня это слово, пусть пользуется им по своему усмотрению. И если это будет хороший человек, то у него это слово будет с хорошим оттенком, а если человечек так себе не очень, то у него слово будет с плохим оттенком. А с каким оттенком у меня? Представил лист бумаги и попробовал написать на нем все смыслы и значения, которые я придумал своему слову за три дня. Получилось, что всего приблизительно поровну. Значит, я ни плохой, ни хороший человек. Я что-то среднее. Как на весах. Баланс.
Значит, к выбору человека, которому я подарю свое слово, нужно подойти ответственно. Кстати, действительно это будет подарок. Настоящий. Взамен ведь вряд ли кто-то подарит мне другое новое слово. Вряд ли. Поэтому к выбору человека, которому будет подарено слово, надо отнестись ответственно.
Кому? Марине? Она, конечно, меня поймет. Должна понять. Она всегда меня понимает, но… она сочтет это забавной штукой. Не более. Она не сможет отнестись к этому серьезно. Ольге, моей жене? Она уже давно относится к моим идеям снисходительно. Мол, что с него взять. Если так разобраться, то у меня нет тех, с кем можно было бы поделиться таким серьезным делом как новое слово. Пожалуй, только одному человеку я могу доверить его. Моему сыну. Он, конечно, парень современный, и для него слово имеет меньшее значение, чем цифры 0 и 1, основа компьютерного кода, но, тем не менее, мне кажется, что сын сможет меня понять. И потом он еще учится, а значит, ему можно будет объяснить, что это за слово и научить, как им пользоваться.
От этой мысли становиться светло и радостно. И сразу хочется поделиться с кем-то своим радостным настроением. Мое тело оживает, и я кладу руку на бедро Марины.
Как разбудить медвежонка?
За окном начинает орать автомобильная сигнализация. Долго, нудно. Потом пик-пик. И снова тишина. Блин, наверное, половину дома перебудила, а мой медвежонок даже на другой бок не повернулся. Спит. Вот что значит сова. Но мое прикосновение к ее телу запускает часовой механизм, и я уже не могу остановиться. Прижимаюсь к ней грудью и тихонько на уху шепчу: