Дополнительный прибывает на второй путь
Шрифт:
– Голей к тому времени уже лежал?
– Да. Женщина, по-моему, тоже была в купе.
– Кто задернул штору?
– Это я хорошо помню: штору опустил Ратц. Его заботило, чтобы в купе было абсолютно темно и душно. Николай Алексеевич говорил про жару, но не смог убедить. На этой почве у них произошла размолвка.
– У Ратца с Голеем?
– Дело еще в том...
– Вохмянин расправил чехол для ракетки, вделанный в крышку чемодана.
– Ратц и Голей жили или работали в одних и тех же местах на Украине. Забыл название области. Кировоградская?
День за окном горел совсем ярко.
– Ратц тоже выпил?
– Сесть в купе было негде. В течение разговора все трое стояли.
– Я имею в виду - за ужином...
– Денисов показал на столик.
– Полрюмки, не более. Сначала отказался.
– А женщина?
– Она только пригубила.
– Вы сказали, Голей что-то говорил о собачках...
– Он спросил, не видели ли мы пассажира с собачкой. Точно не помню, опрос начинал его тяготить.
– Какие у потерпевшего были деньги? Вы знаете?
– Случайно знаю, - Вохмянин в который раз заглянул в трубку, но интересного снова не обнаружил.
– Николай Алексеевич платил за постель из маленького квадратного кошелька. Там лежали десятирублевки.
– Как велик кошелек?
– Сантиметра четыре на четыре.
– Много купюр?
– Пятнадцать. Он их пересчитал...
– Вохмянин поежился.
– Страшно подумать! Любой из нас этой ночью мог оказаться на месте Голея.
Они помолчали.
– Где состоится симпозиум?
– спросил Денисов.
– Я понадоблюсь?
– Вохмянин взглянул на него.
– Вы свидетель: ехали в купе с убитым.
– Какой свидетель: спал как сурок! Не видел, не слышал...
– Он сунул трубку в карман.
– В прошлом году симпозиум проходил на берегу моря. В пансионате Ас-Тархан...
– Последний вопрос, - сказал Денисов.
– Можете показать, кто из какого стакана пил?
– Он кивнул на столик.
– Сейчас...
– Вохмянин в первую секунду растерялся.
– Я сидел здесь, тут старичок... Это, должно быть, стакан женщины или Голея, - вся посуда по какой-то причине была сдвинута на край.
– Не пойму только, как мой стакан оказался у места, где сидел Ратц...
За Михайловом несколько станций миновали без остановок: Боярцево, Голдино - участок был Денисову знаком.
"Впереди Катино, Мшанка. В семь пятьдесят Павелец-1 с тридцатишестиминутной стоянкой..." - Из-за этой неспешности Денисов и выбрал для отпуска астраханский дополнительный.
Он принес из служебки расшитую карманами матерчатую "кассу", которой ведала Суркова.
– Проверим по билетам.
Вдвоем с Антоном они отыскали квадраты с соответствующими номерами. Билет Голея имел нумерацию Т No 124324, Вохмянина - Т No 124323. Денисов узнал зеленоватые бланки автоматизированной системы "Экспресс". Вохмянин и Голей покупали билеты в одной кассе. Вохмянин стоял впереди, Голей за ним.
На всякий случай Денисов обследовал остальные квадраты: бланк женщины с десятого места
"Проверить "кассы" во всех вагонах, - пометил Денисов, - найти пассажира, который стоял в очереди непосредственно позади Голея..."
Ратц добавил к рассказу Вохмянина немного.
– ...Сидели минут семь, легли спать. Я тоже могу получить вещи?
– Он словно боялся, что ему откажут.
Антон открыл ящик, поднял небольшой в парусиновом чехле чемодан.
– Проверьте, - предложил Денисов.
Ратц молча посмотрел ему в глаза.
– Там ничего особенного: майка, рубашки.
– Узкоплечий человек все время сверялся с реакцией собеседника.
– Фамилия Голей вам знакома? Это фамилия убитого.
– Никогда не слыхал...
– Ратц развел руками.
– Он сказал, что бывал в Каменец-Подольске. Но когда, что? Сам я Нововиленский. Не слыхали?
Разговаривая, они перешли в соседнее купе, к месту происшествия. На Ратца, казалось, это не произвело впечатления, он только мельком поднял глаза к полке, где ехал Голей, и вновь опустил. Глаза у Ратца были голубоватые. Рядом с морщинистым, цвета необожженной глины лицом торчали крупные уши.
– У вас произошла размолвка в пути?
– спросил Денисов.
Ратц не спешил с ответом, Денисов уточнил:
– Может, Голей был против шторы?
– Ах это? Да, он был против.
– Почему?
– Не знаю, - старик снова развел руками.
– Если в комнате светло или где-то лает собака, мне уже не уснуть. Я и дома все занавешиваю.
– Дверь купе заперли вы?
– Дверь - я, - Ратц кивнул. Он сидел на краю полки, у двери. Когда старик поворачивался, Денисов видел его торчащие острые лопатки.
– Защелку не поднимали?
– Только на запор...
– Почему же дверь оказалась открытой?
– Не знаю, - он подумал.
– Может, кто-то открыл?
– Когда вы проснулись, в купе было темно?
– Когда опускают штору - так темно, - рассудительно сказал Ратц.
– Соседи находились в купе?
– Откуда мне знать?
Денисов помолчал.
– Но как в таком случае вы узнали про труп?
Ратц вздрогнул.
– Не знаю, - он отпер чемодан, словно пересчитывая, коснулся каждой вещи. Наверху Денисов увидел большую с глубоким вырезом майку.
– Вы едете один? Чье это?
Ратц поднял слинявшие голубые глаза.
– Мое.
Денисов задал еще несколько вопросов:
– Вы едете по делу?
– Путевку дали, - отойдя от темы, связанной с преступлением, он оживился.
– В пансионат. Я сорок шесть лет в системе Облпотребсоюза. Бухгалтер. Пока на пенсию не собираюсь.
– Уснули сразу?
– продолжал Денисов.
– Как провалился, в секунду.
– А проснулись?
– Мне показалось...
– Ратц подумал, - кто-то вышел из купе... Наверное, так было.