Доппельгангеры семьи Бодари
Шрифт:
– Да?
– женщина вдруг нахмурилась.
– Это не французские имена — неужели у нас есть такие в полиции? Впрочем, говорите вы без акцента.
– А мы и не из полиции.
– Вот как! А кто же вы? Журналюги?!
Холлисток расхохотался:
– Нет, мадемуазель, вовсе нет! Мы занимаемся частной практикой, примерно как и вы. Дело в том, что я психолог, хотя больше тяготею к живой деятельности, нежели к теории. А сюда мы приехали, чтобы вам помочь — ведь вы нуждаетесь в помощи, не так ли?
– Уходите!
– Лицо женщины приобрело жесткое выражение.
–
– Ведьма, действительно ведьма!
– Холлисток усмехнулся.
– Ну что же, я не ошибся... Масси, держи её!
В одно мгновение, пока женщина не успела опомниться, Грин подскочил к ней сзади, схватил одной рукой за рот, другой заломил её свободную руку назад и, сделав подсечку, осторожно опустил её на пол. Она еще не успела прийти в себя от этого неожиданного нападения, как ладонь Генриха легла на ее лицо, закрыв собой глаза, а потом она почувствовала, как что-то словно движется внутри ее больной руки, вызывая легкую щекотку. Она попыталась двинуться, но Масси держал ее крепко, давая Генриху возможность работать над сращиванием сломанной кости. Его пальцы проникали сквозь плоть, словно нож сквозь сливочное масло, а уже внутри происходило то невидимое таинство, в которое могут поверить лишь те, кто однажды испытал на себе подобное воздействие. Проникая в человеческое тело, развоплощенная рука вампира принимала форму, необходимую для какого-то конкретного действия, а все, чего она касалась, становилось мягким и податливым, словно пластилин принимая любую форму.
Глава 11. Несвятая троица.
Для Холлистока не составило труда найти место перелома и уже через несколько минут сломанная лучевая кость, размягченная и слепленная вновь, была полностью здорова. Откинув в сторону ненужный гипс, он еще раз придирчиво оглядел поврежденный участок и, видимо, остался весьма доволен своей работой.
– Вы вот тут все брыкаетесь, мадемуазель, выгоняете нас, - сказал он, отходя в сторону, чтобы не давить на Бланш своим близким присутствием, - а мы, между тем, из последних сил вас лечим и вообще, мы скорее ваши защитники и друзья, нежели что-то иное. Масси, не закрывай больше девушке рот!
– Не будете кричать?
– наклонившись к девушке, Масси посмотрел ей в глаза. Прикрыв веки, та дала утвердительный ответ, и тут же руки Грина отошла ослабили свою хватку, давая возможность женщине вдохнуть полной грудью.
– Я уже ничему не удивляюсь, - сказала она, медленно поднимаясь с пола.
– Сначала шесть пьяных идиотов, который я знаю с детства, вдруг воспылали ко мне страстью, а потом, когда ничего у них не вышло, избивают слабую женщину, ломают ей руку. Хорошо еще, что мои крики услышали другие рабочие и только это меня спасло от группового изнасилования. Я не сказала полиции про это, пусть они еще будут благодарны за мое великодушие, пусть отделаются штрафом и исправительными работами за нападение. Но вообще, эта компания... они такие ублюдки, что всей округе житья не дадут. Ну с этим ладно, разобрались. Потом ко мне едут журналисты, звонят среди ночи -дай
Генрих усмехнулся:
– Посмотрите на себя в зеркало!
– Я так плохо выгляжу?
– Посмотрите, посмотрите!
Оглянувшись на Масси, стоявшего неподалеку, Бланш пожала плечами и, подойдя к трюмо, закинула волосы назад.
– О, синяка нет! - воскликнула она.
– А как это так?! Мои травки, и те оказались бессильны!
– Рука не болит?
– Холлисток вновь усмехнулся.
– Рука? О дьявол, нет! Да что же это такое?!
– Вот с дьяволом поосторожнее!
– Генрих назидательно поднял вверх указательный палец.
– Не стоит его поминать в таком контексте, он это не любит.
– Да?! А что он любит?
– Бланш осторожно подвигала рукой, еще не веря в произошедшие с ней метаморфозы.
– Любит, когда его имя не произносят в качестве ругательства. Но дело не в этом... скажите, Бланш, что вы сейчас думаете?
– Я не понимаю, что произошло. Кто вы такие?
– А вы считаете себя ведьмой?
– вдруг спросил Масси, к этому времени уже сидевший на старинной скамье, стоявшей возле входа.
– Только честно!
– Хороший вопрос!
– Бланш усмехнулась.
– Когда тебя считают таковой все окружающие, то поневоле поверишь и сама. Да, я считаю себя необычным человеком, может и ведьмой, но вот на метле не летаю и в шабашах замечена не была.
– А вот мы — были!
– Холлисток подмигнул ей.
– Можете считать нас представителями смежной профессии. Я тоже лечу людей за деньги, тоже шепчу разные наговоры и заклятия над своими инструментами и тоже живу очень и очень обособленно. Говорят даже, что я вампир!
– А он?
– Бланш кивнула на Масси.
Холлисток улыбнулся:
– А он совсем вампир! Если я только наполовину, то Масси у нас чистокровный.
– Зачем же нужно было устраивать это нападение не меня?
Генрих развел руками:
– А разве с вами, с людьми, можно иначе? Вы ничему не хотите верить, во всем сомневаетесь, не хотите перемен. Это инстинкт, я понимаю, так что бороться с человеческим солипсизмом можно лишь такими методами. Если начать что-то объяснять, то стена непонимания, это самое малое, на что придется натолкнуться. Вот вы, например, даже ничего не узнав о нас, уже составили свое мнение и принялись выгонять. Скажите, сколько мне пришлось бы вам доказывать обычными методами реальность возможности всего того, что я проделал за несколько минут.
Некоторое время Бланш молчала, а затем, вскинув голову, посмотрела Холлистоку прямо в глаза:
– Так вы вампиры? А как же солнечный свет?
Холлисток покачал головой:
– Его бояться только вурдалаки.
– Вы часто пьете кровь?
– Нет, не очень.
– А люди становятся вампирами, если их укусить?
Конечно, нет. Кровь вампира должна попасть в тело человека и только тогда запускается этот процесс. Но это великая привилегия и оказывается она далеко не всем.