Дорога цвета собаки
Шрифт:
Король сжал кулаки. Годар невольно скользнул взглядом по этим маленьким, нежным рукам, отражающим по-юношески бессильную ярость. Заметив это, Кевин нервно разжал пальцы и положил на шахматную доску развернутую ладонь. Ладонь была грубой и темной, со множеством глубоких линий, в которых вьелись тушь и древесная пыль. Это был лишь верхний, видимый слой. Рядом с доской, откуда упало несколько фигур, лежал рубанок и дощечка с завитками стружек.
— Причудливости и произволу может положить конец только единичный гармоничный акт. Лишь единичное становится в этой стране массовым — это последнее мое открытие, господа. Я долго комбинировал и буквально ворожил над составами войска и пришел к банальному выводу: лучшее общество — двое, мои витязи. Сын мой Годар, ты цельный и сильный,
«Горе мне, какие надежды на меня возлагают!» — думал растроганный Годар. — «Я знаю, что нужно отказаться, но мой отказ убьет их. Я заигрался в доблестного рыцаря и связал их верой в себя. Горе мне и этой стране, и клянусь, я умру, если подведу их! Умру в тот же миг…» — Я не подведу вас, Ваше Величество! — эти слова словно произнес за него кто-то другой — мудрый, сильный, надежный. Этот огромный другой человек раздулся, как парус под напором трепетно-теплого веселого ветра, которым одарил его Мартин, широко улыбнувшись.
— В этом бледном юноше я не сомневаюсь! — король хлопнул Белого витязя по плечу, после чего пафос его сник. Кевин преобразился, став вдруг педантично серьезным. — Будь вы поэтами, что способны только разозлить дракона, я бы немедля применил силу, чтобы удержать вас от битвы. Некоторые юнцы, не испросив королевского благословения, а, главное, не оценив своих возможностей, отправляются на поиски дракона тайком. Похвальное стремление к добру в условиях Произвола возвращается к нам в виде мести рассвирепевшего чудовища. Если предчувствие не обманывает меня, цена за поражение таких богатырей, как Белый и Зеленый витязи — жизнь принцессы… Впрочем, я бываю мнителен. Я всего лишь жалкий старик. Войско мое не образумит витязей-поэтов. Если нынешние юноши не образумятся ко времени, когда отойдут в иной мир прочие старикашки, бразды правле ния перейдут к Ее Величеству Аномалии. А ведь в войско проходит цвет нашей молодежи! Остальные — неумны, да простит меня Бог. Или бесчестны, как господа, что побывали сегодня в соседнем кабинете.
Кевин пригорюнился. Аризонский же принялся деликатно уводить его от мыслей о собственной старости. Видимо, Кевин еще не решил, к какой возрастной группе себя отнести.
Достали потрепанную карту. По ней король показал Годару путь к Безымянному озеру, вблизи которого и обитал, как предполагали, таинственный дракон. В юности принц Кевин подошел к озеру с наспех сколоченным отрядом добровольцев. На пустынном берегу витязи обнаружили следы давнишних битв: копья, мечи, кости, человеческие и лошадиные черепа, тряпичную ветошь… Отряд проспал на поле сорок суток, но дракон не обнаружил себя и не вышел на битву. Когда же витязи попытались обойти озеро с тем, чтобы пробраться на протрвоположный берег — путь преградила огненная стена. Ничто не горело в этом диковинном огне: ни трава, ни кусты, ни одиночные деревья. Стена пожирала лишь людей, попытавшихся пройти ее насквозь. Еще тогда будущий король заподозрил, что дракон н трус. Он не может противостоять во плоти отряду. Дракон выходит на битву с одиночками, решил тогда Кевин, и повернул отряд назад. Он мог бы, конечно, вызвать чудовище на единоборство, но счел, что слепое безрассудство не к лицу последнему отпрыску королевского рода. Вернувшись в Скир, Кевин принял от отца корону и посвятил спасенную жизнь служению на благо отечества. Во все время своего правления он пресекал под разными предлогами попытки организовать новый поход ополченцев. Регулярное королевское войско, по его сегодняшней мысли, — не более, чем школа гражданского мужества и становления. Победителей дракона пестуют не в казармах.
Королю доставляло удовольствие рассказывать о днях свей молодости, в том числе и о тех, что провел он с товарищами, пируя на привалах по пути из бесславного своего похода. По ходу рассказа он цитировал Шекспира. Вспомнив покойную супругу, король всплакнул и погрузился в мрачную задумчивость.
Из безмолвия его вывел слуга, внесший торжественно клетку, обмотанную черным шелком.
Шелк представлял собой широкую ленту вроде тех, что носили сотенные командиры — только этой ленте, казалось, не будет конца. Водрузив клетку на стол и удалив слугу, король принялся оживленно «разбинтовывать» прутья.
Лента, ниспав ему на колени и на пол отжившей плоской змеей, развязала языки волнистым попугайчикам числом не менее четырех десятков. Сжатые до того в тесные шеренги на двух жердочках, они бились теперь с гомоном о прутья. Годар услышал немыслимую комбинацию обрывков фраз:
— Он же фискал… — полезно для души… Какого черта… В конце концов… дракон не тронет принца, а всем нашрм дурам адское пламя полезно для души… Газеты, свежие газеты!.. Посмотри, Джон, у тебя шнурок развязался… Неужели Комиссия не отметит моего сына?.. Отмойте суэнское золото… оно шелк… Проклятый Сильвестр когда-нибудь да сдохнет… Господа, помолимся за счастье Суэнии… Блеск… Дочь Кевина… а не так уж!.. Дочь Кевина… а не так уж!..
— Как будто ты видел ее, дурак! — расхохотался король.
— Дурак… как только… сноб… — любезно откликнулись из клетки тремя голосами — женскими и мужским.
В этой веренице Годар узнал голос Стивена. Попугай сказал с присущими этому голосу циничными нотками в патетичной обертке: «В конце концов… дракон не тронет принца, а всем нашим дурам адское пламя полезно для души… Дочь Кевина… а не так уж!..»
— Достоверные источники, — победоносно кивнул король на клетку и, вкрадчиво глянув Годару в глаза, ласково погладил его ленту, — самые преданные и беспристрастные информанты. Так называемая Почта Попугаев при Птичьем Дворе — мой скромный вклад в усовершенствование разведслужбы. Мы записываем это на пленку, а после распознаем голоса и выходим на их носителей; сопоставляя и учитывая высказывания, выявляем тем самым динамику общественного мнения. Кроме того, мы работаем с Персональными Источниками. Ну-ка, где моя Марьянушка?
В то время, как другие попугаи метались с гомоном по клетке подобно мальчишкам-газетчикам, одна птичка, желтенькая, понурая и худосочная, с недостающим пером в хвосте, все еще не покинула своей жердочки. Кевин не без труда выманил ее в крысоловку, которую вынул из кучи железок под столом. Общую клетку он накрыл подвернувшейся под руку мокрой тряпкой. Дождавшись тишины, птичка взмолилась:
— …Сотенный командир Годар — агент шута Нора! Не позвольте распутнику разрушить через свою агентуру оплот надежды на спасение Отечества — войско Вашего Величества. Государь, допросите попугая Норика — в сплетни, которые разносит этот пройдоха, вплетено и ваше доброе имя, а не то я подстрелю эту тварь собственными руками…
— Надеюсь… — Годар привстал от неловкости и возмущения. Краска стыда за других подступала так некстати. Король мог усмотреть в ней косвенное подтверждение вины.
Но Кевин зарделся и сам, ибо расслышал бой курантов. Забросав обе клетки тряпками, он вышел на середину комнаты и скованно пробормотал, уставившись в немытые ладони:
— Да… Это несерьезно… Не обращайте внимания, господа, я всего лишь хотел вас развлечь… Кажется, я опять опоздал к обеду, Адриана беспокоится… Иногда приходит в голову нелепая мысль — а не послать ли вместо себя Нора на семейную трапезу? Он прилично одет.
Тень задумчивости легла на постаревшее лицо. Короля не надо было знать, чтобы разглядеть за созерцательной позой потерянную нить мысли, белое многоточие, после которого могло последовать любое продолжение.
Властная, бешеная мысль Мартина расползлась по образовавшейся бреши жуткой кляксой.
— Но… Ваше Величество!.. — взгляд Аризонского говорил сам за себя. Бегущие в панике львы, столкнувшись с твоим взглядом, впадают в оцепенение и пятятся на исходные позиции.
Словно напоровшись на суровую стену, король, вздрогнув, собрался с мыслями и вернулся в Кевина. Он был недоволен тем, как его вернули.