Дорога домой
Шрифт:
– Кто прикалываться? Какую травлю? – пытался разобраться Валера.
– Те дружки его давно доставали. Странно, что завуч и директор были на их стороне и тоже стали наезжать на Антона, будто бы он тут нарушитель порядков…
– Тошка? Да какой он нарушитель, - возмутился младший парнишка, - просто он домашний какой-то. Мамин сын…
– А Кривецкий всех достал уже. Только вот начальству он почему-то нравится… - вздохнул смуглый мальчик.
– Ну, а кто из вас, может быть, поближе его знал? Дружил с ним?
– С кем, с Кривецким?
– Да нет, с Антоном!
Ребята помолчали, наконец, кто-то из них крикнул, и все поддержали:
– Ой, Шурку сюда надо! Они с ним вместе всё ходили. Болтали о чем-то, самолетики строили, ещё Шурка за него заступался.
– Слушай, сгоняй ты за ним! Он у себя в комнате сидит, в моём телефоне играет.
– Ну так ты и иди!
– Да мне в ломы идти…
Валера встретился глазами с восьмилетним мальчиком. Глаза его уже были сочувствующие, сквозь дерзкие огоньки горело желание помочь…
– Как тебя зовут?
– Женя.
– Женя, сходи пожалуйста, позови Шурку. Может, он что-нибудь подскажет…
Женя кивнул и убежал.
С полминуты мальчишки стояли молча, потом, видя, что Валера их не спрашивает, снова ушли на площадку, затевая какую-то понятную только им весёлую игру.
«Что за Шурка? Может ли он что-то рассказать? Если ребята говорят, что друг – может хоть он объяснит про последнюю стычку Антона, да и вообще, что это за человек такой, кто его родители, и почему он оказался в интернате…» Интуитивно Валера чувствовал, что от него он узнает больше, чем от занятого и усталого директора…
Двое ребят вышли из серого здания, спустились по ступенькам. Издали Валерий узнал Женьку и мальчика постарше его. Тот неохотно шёл, что-то говорил, покачивая стриженной ежиком головой на тоненькой шее. Какое-то неясное волнение отозвалось в милиционере, когда он увидел этого парня и чем ближе подходил тот, тем сильнее нарастало волнение. «Что такое?» - думал Валерий. Что-то до боли знакомое было в этой походке, в этом вот упрямом покачивании головой, в этих оттопыренных ушах…
Зазвонил мобильник в кармане. Валерий с досадой достал его и нажал кнопку сброса, потом лишь увидел, что звонила жена. «Ладно, потом позвоню», - подумал он и услышал тоненький голос Женьки:
– Вот он, Шурка.
Мальчик поднял свои глаза на милиционера. Валерий молчал – он не смог говорить. А Шурка всё смотрел, смотрел на него, не отводя взгляда. Острый подбородок, печальные зелёные глаза, в которых теперь нарастала догадка, недоверие, радость, недоверие…
– Сын… - тихо произнес Валерий. Опустился на корточки, прижал к себе худые плечи. Он всё еще не верил, в то, что это правда, - Сашенька, сынок!
И услышал этот звенящий, такой родной, такой далёкий голос, который он не надеялся услышать больше:
– Папа! Это ты, папа? Папа, ты нашёл меня!
Глава 12
Вспышка
Так случилось, что отыскивая чужого интернатского парнишку, Валерий нашёл своего сына, Александра.
… Шурка невыносимо устал от глупых насмешек, косых взглядов девочек, придирок воспитателей, устал от одиночества. В интернате, куда он попал после больницы, он не знал никого. Да и себя-то он толком не знал – не помнил. И родителей… Нет, отца помнил немножко, его голос. Густой сильный бас, тёплый и родной, иногда ему снился… А где они и что с ними – нет. В памяти осталась лишь жёлтая вспышка, после которой - темнота. А дальше – интернат. Каждый день он пытался найти в себе какую-то зацепку. Каждый день он, как, и многие здесь, ждал своих родителей и верил в чудо.
Ради чего он здесь? Почему? Что, что такое произошло с ним? Найдет ли он когда-нибудь ответы на эти вопросы? В толпе он был один. Пока не познакомился с Тошкой. А тот сказал:
– А ты просто живи. И все дела!
И Шурка стал жить. Тошка за уши вытащил его из тоски. И он стал придумывать самолеты. Стал рисовать, ещё больше. И делиться своими тайнами с другом. И оказалось, что жизнь – она ведь не серая, а красочная…
С Антоном он вспомнил мамины глаза: такие добрые зелёные, с коричневыми крапинками. Почему-то он верил, что родители у него живы, хотя здесь ему сказали, что нет. И ещё он пытался вспомнить, почему же он так боится машин, казалось, что разгадка где-то рядом, что стоит немножко прислушаться к своей памяти - и вот она…
И тут Тошка исчез. Сбежал. И тоска навалилась вновь. Потому что…
Потому что никого у него не было в этом мире. И вспоминать стало неважно. Шурка продолжал ходить в школу, кушать, что-то отвечать ребятам – но зачем? Кому он нужен здесь?
Иногда он был нужен ребятишкам помладше – те просили его, чтобы он им что-нибудь нарисовал смешное. И он рисовал, правда, не очень-то радостными получались картинки и карикатуры. Ребята его любили – он не обижал младших, не смеялся над ними, иногда заступался за них…
Дни тянулись, как жевательная резинка. Шурка иногда брал у Артура - смуглого парня из старшей группы, его мобильник – поиграть. Гулять он не выходил, зачем? Тошки ведь все равно там нет… От ребят он слышал, что его не нашли…
На Кривецкого он перестал обращать внимание. Пару раз сильно подрался с ним – за Антона. Больше его компания к Шурке не приставала. «Чокнутый» - доносилось до него из-за угла…
Один из таких вот весенних дней выдался особенно солнечным и тёплым. Солнце согревало, успокаивало, делилось капелькой надежды… Какой?
Вернувшись из школы, Шурка сел рисовать. Ни для кого, для себя, почему-то именно сегодня для него было важно достать и выложить на бумагу все накопившееся чувства и обрывки воспоминаний. Он достал из шкафа пастель, маленький альбомчик и надолго забыл обо всём, что было вокруг него, погрузившись в тот неизведанный мир, который философы называют миром человеческого Я…
Он почти нашёл ответ, какая-то поездка вспомнилась ему, и это воспоминание почему-то казалось для него особенно важным. Как вдруг в комнату вошёл Женька – приставучее и неугомонное создание, и Шурка понял, что рисовать дальше смысла нет. Потому что сейчас начнется….