Дорога домой
Шрифт:
Антон грустно сказал:
– Ну что стало… Что бывает с ансамблями, когда у них нет хорошего руководителя?
Славка вздохнул:
– Жаль… Антон, а сколько ты получается жил в интернате?
– Я? Почти год…
… Они привели его в это сумрачное здание после солнечного моря, в августе… Тогда он не переставал радоваться, что родители уже давно не ссорятся и всё хотел, чтобы подольше это не кончалось. Но десять дней отпуска прошли очень быстро. А с ними закончилась и прежняя жизнь.
В интернате, куда они приехали, его потрясло всё: огромная комната, в которой живут дети. Много. Как это не похоже
Шурка не задавал ему дурацких вопросов. Никаких. Вообще. Он посмотрел на него, - Антон почувствовал, что сейчас забирается в панцирь, но Шурка сказал: «Хочешь я тебе картинки покажу?» Антон поспешно кивнул, а потом… потом даже смеялся над смешными рисунками… А потом Шурка предложил ему пойти поесть и Антон подумал, что жить, наверное, здесь можно… Правда для остальных он таки и забрался в свой панцирь. Нечего…
Но иногда тоска накрывала с головой. Вечером, осенью, когда в ярком свете ламп вспоминался дом. Далёкий. Его дом! Он стоял у окна, смотрел, как по серому асфальту детской площадки ветер гоняет золотые листья, вспоминал, нет думал, что дома он также, глядя в окно, ждал отца. А сейчас – не придёт отец! И площадка не его… И город не его, и не стучит в окошко его тополь…
Тошка закрывал глаза, ещё немного и вот он – дом… Вот его комната с его тахтой-раскладушкой и огромной картой России на стене. Вот маленькая кухня, там что-то готовит мама… Нет! Его кто-то зовёт, но это не мама… У неё не такой резкий голос, не её… Он запихивает слёзы поглубже – в самую глубину души. И не оборачивается, продолжая смотреть, как скребутся по асфальту листья…
Антон встряхнулся, прогоняя те грустные воспоминания, а вместе с ними бесконечное, а потому - нестерпимое чувство ожидания. Они приедут и уедут, но не будет дома…
– Антон, а спой ещё?
– Давай… - и Антон негромко, но чисто стал петь Славке песни, которые он любил. Репертуар его был разнообразным: спел «Не стреляй» Шевчука, «С войны» Чайфа, спел всеми любимого Макаревича, и закончил песней «Последний бой», уж очень подходили слова к его настроению:
«Еще немного, ещё чуть-чуть,
Последний бой, он трудный самый…
А я в Россию, домой, хочу,
Я так давно, я так давно не видел маму…»
Славка сидел рядом и тихонько сопел, поглядывая то на Антона, то в окошко. А когда закончился последний куплет, малыш спросил:
– Антон, а про что эта песня? – серьёзно так спросил, без улыбки глядя на него внимательными глазами.
– Это… Про войну. Разве ты не знаешь?
Славка покачал головой:
– Я слышал её раньше, по телевизору… Про какую войну, Антон?
– Про Великую Отечественную… В которой воевали наши дедушки и бабушки.
– Ого, как давно! А ведь помнят ещё…
– Помнят… Славка, я думаю, что всегда будут помнить. Очень много людей погибло. Слишком страшная была война…
– Зачем тогда её вспоминать?
– Чтобы не повторилось…
Славка молчал – о чём-то думал. Покусывал нижнюю губу и смотрел в окошко. Потом повернулся к Антону, сказал тихо:
– Антон, я не понимаю.
– Что, Славка? – Антону показалось, что малыш сейчас заплачет.
– Почему… Много погибло?
– Ну… Потому что внезапно, потому что долго… И ещё – потому что жестоко. Война без правил. Много людей умерло в концлагерях и от блокады…
– Это что такое?
– Ох… Славка, это ужас просто. В концлагеря увозили обычных людей и мучили их там. А при блокаде – перерезали к Ленинграду все пути, кроме одного и туда было невозможно доставить еду…
– Антон… Но зачем?
– Славка… - он хотел было сказать «не знаю», но промолчал. Чувствовал: тут не отмахнешься… - Ну я попробую тебе объяснить… Был такой человек, Гитлер, он правил Германией. Так вот он внушил своему народу, что они – лучшая раса в мире, что они – избранные. Так легче всего управлять людьми. Они думают, что лучше всех, и это вроде как оправдывает их поступки... Заглушает совесть. Им разрешили безнаказанно убивать других, не «их расы, не таких, как они»…
– Но это же плохо! Они сами не понимали, что ли?
– А кто их знает… Есть такие, кто и сейчас этого не понимает и обвиняет во всём людей не своей расы. Это же легче всего – найти виноватого … Вместо того, чтобы самому разбираться… А кого-то просто пугали, кого-то заставили…
– Но зачем?
– Гитлер хотел захватить весь мир…
– Как весь мир? – прошептал Славка.
– Вот так… Просто есть люди, которые живут для других, когда радуются, делая хорошее… А есть и такие, кто радуется, нет, испытывает чувство удовлетворения, гордости, когда унижает кого-то… Вообще, их много, причин. Вот смотри, Германия – маленькая страна, а наша – огромная. У нас же столько земли! Столько полезных ископаемых! Вот Гитлер и положил глаз на наши богатства… До этого захватив все страны вокруг... – Антон подумал и добавил, - а расизм – это такое оружие. Идейное оружие – чтобы стравить людей между собой, они поубивают друг друга и освободится территория…
– Но это же наша территория!
– А ему захотелось больше.
– Ему что, места мало было?
– Ну, не совсем… Наши ресурсы – это же деньги. Он хотел жить побогаче. Посытнее… Ещё нам говорили, что эта была борьба двух сильных держав: нашей страны и Германии. Чья окажется сильнее, та и главная в мире.
– Но победили же мы?
– Да, Славка… И ещё и другие страны освободили… Но воевали пять лет! Я читал, что погибло двадцать миллионов, это несколько больших городов…
Славка молчал, смотрел на потрёпанные штанишки. Антон тоже замолчал, глядя в окно. Там были зелёные, зелёные деревья и светило солнце. И небо было синее… А ведь когда-то оно было багрово-чёрным от взрывов, это небо…
– Хорошо, что сейчас нет войны, - сказал Славка.
– Ага…
– Антон… Знаешь, а я бы тоже пошёл воевать. Потому что это ведь неправильно…
Антон молчал. «Славка, Славка… Хорошо, что сейчас нет войны…»
– Они тоже пошли, - тихо сказал он наконец. – У меня прадедушки там воевали… Да вообще, она каждую семью задела, та война… И каждый человек, даже дети, защищали свою Родину. Не все воевали, кто-то шёл в партизаны, кто-то работал в тылу – делал бомбы и танки… Но каждый что-то делал. Для того, чтобы победить…