Дорога из пекла
Шрифт:
И только когда я с размаху шлепнулась на ровную площадку и увидела перед собой лежащую набоку бочку с остатками воды и услышала ругань, по хриплому голосу я догадалась, что это был Гиря… Я тут же поняла, что проделала остаток пути у него на плече. Если бы не он, не знаю – удалось бы мне выжить… Он меня вытащил из огня.
– Бочку опрокинули, скоты! – кричал Гиря, прижимаясь к земле для того, чтобы не дышать черным дымом, накрывшим нас с ним сплошным пологом… – Сама дальше бежать сможешь?
Я кивнула столь резко, что ткнулась лицом в утоптанную землю,
Не обратив никакого внимания на мой стон, Гиря скомандовал:
– На счет пять резко поднялись и побежали на плац. Вон он, метров тридцать отсюда, правее немного… Чтобы в лес попасть, нужно все время только прямо бежать, не сворачивать, но на плацу – полегче будет, там можно передохнуть немного.
Он макнул свою «дыхательную» тряпку в грязную лужицу ржавой воды, оставшейся в бочке, слегка отжал ее и приложил к лицу. Я торопливо последовала его примеру… От тряпки несло тиной.
– Раз! – стал считать Гиря, мастеря себе этот примитивный противогаз. – Два! Три!
Я тоже приложила к саднящему лицу мокрую тряпку и напряглась, готовая вскочить… Пробежав, правда, не без чужой помощи горящий тюремный двор, я чувствовала себя гораздо увереннее перед горящим лесом…
– Четыре! Пять!
Гиря вскочил, будто его подбросила какая-то мощная пружина, и помчался вперед, словно забыв обо мне… Я бросилась вдогонку…
Сначала я просто ужаснулась той скорости, с которой он бежал. Я поняла, что по тюремному двору я просто семенила по сравнению с ним…
Мне вдруг стало жутко стыдно. Спасатель! Тебя на плече таскают, как овцу краденую! Или ты об экстремальных ситуациях, о которых написала целую диссертацию, только теоретически рассуждать можешь… Где же глубинные психологические резервы твоего организма, которые, если верить выводам твоей диссертации, должны были бы уже давно быть задействованы? Эх, ты! Теоретик!..
Бежать стало, действительно, легче, вот только дышать оказалось гораздо труднее. Все же здания горят с меньшим количеством дыма, чем деревья…
Вокруг стоял белый дым, примерно по пояс человеку. Он полз из леса, и я долго не понимала, в чем причина. Такой дым мог быть только от свежей листвы или мокрого дерева, влажной травы…
В сентябрьском лесу после испепеляюще жаркого лета без единого дождя в течение двух самых жарких летних месяцев свежую листву найти было бы затруднительно. Кроны деревьев высохли еще в августе, и в сентябре уже начался фактически листопад, столь интенсивный, что можно было подумать, будто сейчас уже середина октября… Правда, листья падали на землю, не желтея предварительно, а прямо зелеными, поскольку зелеными высыхали на летнем солнце…
Там, впереди, – река или ручей…
Надежда на спасение, с которой я не расставалась, сменилась уверенностью, едва я только подумала о воде, которая ждет нас впереди… Я вспомнила узкую извилистую полоску зелени, оставшейся на гари, которую я видела из иллюминатора самолета.
Точно! Впереди та самая речушка, которая не может стать преградой верховому пожару – он легко перепрыгивает через нее по верхушкам, по сухой кроне, но проточная вода в ней никогда до конца не высыхает от жара горящего леса. В ней – наше спасение…
Глава восьмая
Гирю я догнала уже возле самого плаца. Его идея немного отдохнуть на этом асфальтовом пятачке меня смущала с самого начала, а сейчас я относилась к ней просто очень подозрительно…
Когда мы подбегали к этой маленькой тюремной «красной площади», легкий порыв ветер на минуту разогнал слоистый дым, и мы с Гирей резко затормозили перед озерком расплавленного асфальта. На вид его было не отличить от обычного, затвердевшего асфальта…
Но метрах в трех от начала плаца лежала фигура в телогрейке. Ноги наполовину погрузились в асфальт. Твердое покрытие площади просто расплавилось и превратилось в ловушку…
– Стой, Гиря! – закричала я, схватив его за рукав телогрейки.
Мы остановились, но только на секунду. И я, и он прекрасно понимали, что времени на раздумья нет, да и раздумывать было особенно не о чем. Спасение было только впереди, за полосой горящего леса.
– Вперед! – закричала на этот раз я, командуя Гирей. – Бегом!
Мы побежали мимо плаца, который снова затянуло белым дымом от деревьев. Я крикнула Гире, бегущему немного впереди меня:
– Там, впереди, должен быть какой-то ручей! Видишь белый дым?
– Речка! – крикнул в ответ Гиря. – Еланка! В Елань впадает. Меня раз водили работать в лес, мы на берегу сосны рубили…
– Глубокая? – спросила я.
– Где по колено, – ответил Гиря, – а где – очень глубоко. Так говорят те, кто лазил по ней… Как кому повезет…
Я была уверена, что нам повезет и мы выйдем к этой самой Еланке в том месте, где пусть и не очень, но достаточно глубоко, чтобы можно было благополучно переждать жар от горящего леса…
У этого подмосковного пожара была своя особенность. Из-за того, что верхушки деревьев высохли чрезвычайно сильно на сумасшедшем июльском и августовском солнце, верховой пожар пробегал по кронам очень быстро, и лес начинал гореть сверху, а не снизу… Огонь спускался на среднюю и нижнюю кроны довольно медленно, по мере того, как прогорали средние и нижние ветки. Именно поэтому огонь, пролетев по верхушкам, набросился на лагерные постройки, когда нижний лес еще не горел и по нему можно было пройти… На что я, собственно, и надеялась…
Здания же горят совсем по другому принципу, чем деревья. Здание может снаружи лишь слегка дымить, а потом из окон вырывается целый столб огня, оно мгновенно вспыхивает и через минуту уже охвачено пламенем полностью, снизу доверху.
Огонь шумел уже у нас над головами, и сверху на нас падали обломки горящих ветвей…
Услышав автоматную очередь, мы с Гирей остановились одновременно, хотя и рисковали оказаться прижатыми к земле пламенем верхового пожара, который в любую минуту мог спуститься вниз и расправиться с нами, прежде чем мы успеем добраться до лесной речки…