Дорога из пекла
Шрифт:
Все дело в том, что я наконец поняла Гирю.
Я поняла психологию его поведения. Он точно так же, как и убитый им Профессор, хотел власти. Над всеми, с кем встречался. Над теми, с кем жил в лагерных бараках. Надо мной. Над охранником Петром, прозванным им Дохляком. Над Профессором, с которым боролся за эту власть и сумел победить. Даже над Кузиным, власти которого отчаянно сопротивлялся, пусть большей частью лишь внутренне. Желание властвовать было сутью его натуры…
Не знаю, какое преступление он совершил, но уверена, что в лагерь его привело все то же необузданное стремление к власти… Очень сильная натура. Из таких получаются диктаторы, а те, которым не повезло, и в диктаторы они не попали, идут в контролеры на общественном транспорте… Тоже можно от души оторваться! «Мы все глядим в Наполеоны. Двуногих тварей миллионы – для нас орудие одно!» – это, по-моему, еще Александр Сергеевич сокрушался по поводу несовершенства человеческой натуры…
Гиря не попал ни в диктаторы, ни в трамвайные контролеры. Наверное, преступление, которое он совершил, для контролера оказалось слишком «крутым», а до диктаторского уровня явно недотягивало… Что-нибудь типа разбойного нападения на коммерческий киоск особо крупных размеров… И попал Гиря – в лагерь.
Но натуру-то не скроешь. Натура требовала… Уважения, выражающегося в подчинении, в любви и страхе… По-моему, это и есть психологическая основа любой власти – страх и подчинение, ханжески прикрытые любовью и уважением.
В лагере Гиря завоевал себе положение с помощью пудовых кулаков и чрезвычайно сильной воли, направленной на подавление противостояния себе. Но не тупого бычьего упрямства, а умной и целенаправленной воли… Он не щадил людей, когда ему нужно было добиться своего, но и не толкал их на смерть, а предоставлял им свободу выбора. Он чувствовал, что найдется тот, кто полезет в петлю сам… И всегда оказывался прав.
А теперь он сидел, как отрекшийся от царства Иван Грозный, и ждал, когда его подданные приползут к нему на коленях и начнут умолять его не оставлять их в беде, заботиться о них и править дальше так же, как он правил до того – мудро и справедливо.
Мне вдруг стало противно от его заботы и покровительства надо мной. Все это ложь! Ни о ком, кроме себя, он не заботится! Он использует людей, словно марионеток, переставляя их с одного места на другое и заставляя делать то, что нужно ему.
Пока я шла в том направлении, которое его устраивало, он был моим союзником… Мы шли вместе. Но сейчас положение изменилось. Для меня наилучший выход – встретить отряд спасателей или на крайний случай – милиционеров. И сдать всех этих людей из рук в руки.
Они – преступники. От того, что им грозила опасность, они не перестали быть преступниками… Я помогла им избежать этой опасности, но меня же никто не уполномочил объявить им амнистию.
Мне придется отвечать, кстати, за то, что я фактически организовала побег из лагеря… Хоть это и полный абсурд, но на юридическом языке то, что мы совершили, квалифицируется именно как побег… Единственная надежда на то, что попадется умный человек в системе исправительно-трудовых учреждений, поймет, что у меня не было другого выхода… А если не найдется?.. Перспектива, открывающаяся в этом случае, ужасно мне не понравилась.
Сейчас Гиря, может быть, и понимает, что наилучший выход – дождаться, когда их обнаружат и увезут в другую зону. Но стоит ему об этом подумать, – наверняка, словно зубная боль, набрасывается на него ненавистная мысль о том, что ему вновь придется подчиниться чужой воле. А подчинение для него может быть связано только с унижением, так уж устроена его психика.
Вот он и сидит, оставаясь командиром этого маленького отряда лагерных заключенных. То, что они оказались за пределами колючей проволоки, в лесу, открытом во все стороны света, не говорит совершенно ни о чем. Стоит им только сделать несколько десятков метров в сторону от этой речушки, и для будущего следствия, которое неизбежно будет разбирать их действия и определять по ним их намерения, этого будет достаточно, чтобы приписать им желание не возвращаться в лагерь – то есть совершить побег…
Но сидеть на берегу и ждать вертухаев – какая же это власть? Это самое жалкое подчинение и унижение! Наверное, эту проблему решает сейчас Гиря. Плюнуть на все и уйти с этими людьми в лес, стать беглецами фактически невозможно, – путь преграждают горящие торфяники… Назад – напорешься на Кузина с его охранниками, которым отдан приказ стрелять в каждого, кого они увидят в лесу…
Единственное, что возможно, – это сидеть на этом самом месте и ждать, как будут разворачиваться события дальше… Кто-то, возможно, назовет это вынужденным подчинением обстоятельствам, кто-то – судьбой, но только не Гиря… Для него это – унижение.
«Нужно срочно подкинуть ему какую-нибудь идею, – подумала я. – Пока он не додумался до чего-нибудь самостоятельно. Например, до похода на Москву – сажать Гирю на царство! Додумался же Емельян Пугачев… Тип психики-то тот же самый…»
Шутки шутками, а для бурлящей в сознании Гири неудовлетворенной психической энергии необходимо найти выход. Самый элементарный выход, конечно, – в сексуальном расходовании этой энергии…
Это, так сказать, – теоретически. А практически, кроме меня, ни одной кандидатуры на роль сексуального партнера Гири я не видела… Меня же что-то совершенно не привлекала подобная роль. Надо придумать что-то другое… Без столь активного моего участия.
А что, собственно, думать! Прекрасно известно даже студентам-первокурсникам, что для психики, охваченной патологическим властолюбием, характерны лишь два состояния – борьба за достижение власти и борьба за сохранение власти. Третьего, как ни странно, не бывает – человек, достигший власти, обязательно начинает бороться с врагами, которые якобы на его власть покушаются, хотя на деле, может быть, ничего подобного и не происходит… Но сам тип психики властолюбца существует только в борьбе…
Теперь подумаем конкретно о том, что у меня перед глазами, а не в абстрактных научных построениях. Перед глазами у меня – Гиря, который вырвался на псевдосвободу, с некоторым количеством людей, над которыми он установил контроль… На этом фаза борьбы за власть для него фактически закончилась… Сейчас ему просто не с кем бороться, не на кого расходовать свою энергию…
Нужно срочно сформировать ему объект борьбы, образ врага, покушающегося на его власть. Образ опасности, угрожающей достигнутому им сейчас положению.
И совершенно не важно, что это всего лишь псевдовласть. Кто-то из психологов с мировым именем доказывал, помнится, что любая власть – всего лишь «псевдо». Стремление к власти над другими, говорил он, это лишь отражение желания человека установить контроль над самим собой – подчинить сознанию свое бессознательное. Задача, теоретически очень любопытная и привлекательная, однако практически невыполнимая.