Дорога издалека (книга первая)
Шрифт:
— Ага, слышал про вас! Интернациональный коллектив.
— Правильно. У нас еще узбек Муким Фазлиев и армянин Асатур Погосян, всего пятеро. Значит, вместе пойдем на эмира? — он жадно затянулся махоркой. Я узнавал и не узнавал в нем забитого робкого парня, сироту-батрака из глухого аула. Закалился человек в пламени революции!
Больше в тот день нам поговорить не удалось. Подробно рассказали друг другу о своей судьбе за прошедшие годы мы уже в вагоне, на пути в Самарканд.
Здесь продали в рабство деда
Боевую учебу мы начали в мае, но пополнение в наш полк поступало
В августе двадцатого года начали поступать первые известия о серьезных волнениях в Бухарском эмирате. Впервые тогда люди услышали имя Бяшим-сердара, моего земляка с берегов Амударьи.
И вот в Чарджуе прошел съезд Бухарской компартии, совместно с левыми младобухарцами, которые были в все приняты полноправными членами. Съезд призвал трудящихся Бухары ко всеобщему вооруженному восстанию против эмирской власти.
Наконец Первый Восточный мусульманский полк Красной Армии был поднят по тревоге. Из лагерей пешим порядком мы прибыли на станцию Самарканд. Грузились в эшелон на товарной платформе. Отъехали без свистков. Фрунзе со штабом Бухарской группы войск уже находился в Новой Бухаре. Началось окружение тысячелетней столицы эмирата.
К Кагану подъехали за полночь. Был строжайший приказ: огней не разводить, никакого шума. Как назло во второй роте один русский парнишка, боец из пополнения, случайно пальнул из винтовки… За это накануне наступления — расстрел!
Сам комполка Михаил Баржанов прибежал на выстрел. Я и ротный стояли тут же, ни живы ни мертвы. Парень навытяжку, трясется. Баржанов только глянул: чего с него возьмешь? Не выдержал, размахнулся — да по уху ему раз, два… Тем дело и кончилось. Случайный выстрел делу не повредил: эмирские военачальники струсили, заперлись в пределах городской степы, о разведке в поле даже не помышляли. Наш полк к утру благополучно вышел на указанные позиции. Мелкие группы наспех вооруженных студентов медресе почти без выстрела бежали внутрь города.
… Ультиматум красного командования эмир отверг. Поступил приказ: начать артиллерийский обстрел позиций бухарских войск, укрывшихся за стеной. В безветренном нагретом воздухе далеко разнесся дружный грохот орудий.
Несколько десятков тысяч красных бойцов, пехоты и конницы, собранных в батальоны, полки, бригады и дивизии, двинуло командование к Бухаре. Однако полностью окружить, блокировать город, раскинувшийся на громадной территории, даже этой массе хорошо организованных войск оказалось не под силу. Городские Борота на западе и юге стены остались вне нашего контроля. Никто вначале не знал, что последний эмир Сеид-Алим-хан, десять лет сидевший на бухарском престоле и запятнавший себя кровью тысяч загубленных людей, во вторую ночь после начала военных действии тайком, с несколькими вельможами, личным конвоем, золотом и драгоценностями
Битва разгоралась на многоверстном пространстве вокруг Бухары. Артиллерийский огонь вызвал многочисленные пожары внутри города, однако его защитники надежно укрывались за древней глинобитной стеной, высота которой в иных местах достигала трех сажен. Из бойниц, из-за зубцов полуразрушенных башен вели прицельный огонь эмирские солдаты-сарбазы, русские и афганские наемники, фанатики муллы и студенты медресе. Осада громадного города, снабженного водой и всем необходимым, могла затянуться.
Позиции нашего полка простирались к востоку от города. Напротив нас — Самаркандские ворота. Дорога, ведущая к ним, пролегает степью с редкими мазанками и садами. Здесь, в строениях, в окопах располагались стрелковые роты нашего полка.
Целые сутки мы вели бесполезную перестрелку с противником. Намеревались подобраться к стене, лестницы подтащить, штурмовать стену в нескольких пунктах. Но перед стеной — открытое пространство, степь, поросшая колючкой, у самой стены — ров. Все — под огнем врага. Даже пулеметы у него имеются.
В первое утро сгоряча роты второго батальона кинулись в атаку, в рост, бегом. Три десятка трупов остались на подступах к городу.
Полк зарылся в окопы. Перед вечером на рысях примчалась батарея трехдюймовок. Со стены заметили их, выстрелы превратились в огненный шквал. Пришлось установить орудия в сухом русле арыка позади мазанок. Ударили залпом по стене, в основание. Грохот, дым, пламя и пыль столбом…
Но всего лишь небольшие углубления были вырваны взрывами. Необходимо бить по воротам. Таков приказ штаба группы войск. Однако, чтобы разрушить снарядами дубовые узкие ворота, необходимо выкатить орудия для стрельбы прямой наводкой, сажен со ста. А среди защитников стены имелись меткие стрелки из трехлинеек и «максимов».
К ночи батарею передвинули на участок моего батальона. Вместе с командиром артиллеристов мы, укрываясь за деревьями и мазанками, выбрали позицию на утро.
— Рискнем, — сказал командир батареи, седоусый мужчина в кожаной фуражке, в прошлом ташкентский железнодорожник. — На какой башне у них пулемет?
— Вон, на северной, — я показал.
— У тебя пулеметчики хорошие?
— Найдутся такие. Сейчас вызову начкоманды, — я послал вестового за Бекджиком.
— По вашему приказанию… — откозырял тот, вытягиваясь.
— Бекджик, орудия поставим с утра возле дороги. Приказ — разбить ворота. Выбирай позицию для себя. Задача: подавить пулемет на башне, стрелков на участке стены до ворот. Вот командир батареи, знакомься. Необходимо обеспечить взаимодействие.
Бекджик и седоусый артиллерист пожали друг другу руки. Все втроем мы стали осматривать позиции. Темнело, огонь со стороны стены сделался редким. Разговаривали вполголоса по-русски.
— Рискованно… — проговорил, размышляя вслух, Бекджик.
— Все равно, — заметил артиллерист. — Приказ выполним. И так топчемся около суток.
— А если иначе? — Бекджик схватил меня за локоть. — Мы с ребятами под Эмбон мост подорвали ночью. Шпур и запалы найти бы только… Взрывчатку из снарядов добудем. Я берусь, с моим «интернационалом»!
— А что, парень дельно придумал! — артиллерист улыбнулся, сверкнув в темноте зубами.
— Пойдем к полковому! — я сразу оценил идею друга.