Дорога к людям
Шрифт:
Я не ученый, не биолог, не врач. Но, узнавая все ближе академика К. И. Скрябина, даже вчуже, как бы со стороны, я изумляюсь тому, что при создании своей науки он был одинок в России, но не страшился одиночества, упрямо и дерзко шел своим путем.
Да, равных ему специалистов не было.
— Признаться, я тут пионер.
Пионеру сегодня — девяносто четыре года. А я вижу перед собой увлеченного, фанатичного человека, непреклонного в своих убеждениях и влечениях, мягкого по натуре, но способного сразить идейного противника не злым, но уничтожающим юмором. Работа его далеко не кончена, но сегодня в болгарском городе Рила один из районов носит имя Скрябина. Одна из вершин Тянь-Шаня — вершина Скрябина.
Я рассказываю не о существе науки, основоположником которой стал в нашей стране Константин Иванович Скрябин, — это дело специалистов. Я же думаю о том, как лучше выразить, как дать почувствовать примечательные особенности характера, убеждений, взглядов, всей судьбы академика.
Как многим людям нашей страны, ему в высшей степени свойственны дружелюбный интерес, уважение, влечение к самобытности и духовному богатству всех наций. Вот, еще юношей, он в 1899 году встречается с сибиряками в краю политических ссыльных: «Для коренного населения этого сурового, но чудесного края были характерны свободолюбие, протест против всяческого угнетения и высокое чувство долга перед своей страной и народом, любовь к природе, тяга ко всему новому...» Вот в 1905 году молодой специалист командирован в Закавказье и на землях нынешнего Азербайджана видит невзгоды, мучения тамошних людей от произвола чиновников и всегда спешит выручить их из беды: «Жизнь была полной, и я чувствовал себя счастливым при мысли, что приношу людям пользу...» Вот в 1927 году очередная экспедиция с немалыми трудами проникает на земли Алтая за рекой Катунь, и академик с радостью вспоминает о том новом, что «с небывалой о силой врывалось в жизнь алтайцев и шорцев. Рядом с жертвенниками язычников появилась школа, здесь же сельсовет, ясли. Врачи, фельдшеры, медсестры стали теперь постоянными жителями Шории. А ведь шел только 1927 год».
Десятки, десятки, десятки таких экспедиций! Часто в условиях чуть ли не первобытных: где-то пешком, где-то на конях, где-то вброд через речки, где-то даже вплавь с вытянутой рукой, берегущей какой-то драгоценный прибор... Тайга. Пустыня. Горные хребты. Степи. Субтропики. Дальний Север. Родина от края до края!.. Вот поле деятельности академика и его учеников, обширнейшая, удивительная лаборатория под открытым небом. И всюду ученый, фанатически преданный своей молодой науке, приобретал друзей, воспитывал помощников, вовлекал в круг своих интересов единомышленников-энтузиастов.
Теперь в нашей стране действует уже «внучатое поколение» учеников К. И. Скрябина: в гельминтологии зарекомендовало себя более 2000 последователей академика. Около ста пятидесяти из них — доктора наук. Иные, в свою очередь, избраны в Академию наук СССР, Всесоюзную академию сельскохозяйственных наук имени Ленина, Академию медицинских наук СССР, в республиканские академии. И главное, если бы удалось собрать в одном зале всех питомцев Константина Ивановича, то стал бы слышен, как во всей нашей стране, «всяк сущий в ней язык» — казахский и русский, украинский и грузинский, узбекский и армянский, киргизский и азербайджанский, — все не перечислишь... Приятно знать, что множество людей множества республик, когда-то увлеченных его призывом, его примером и опытом, сегодня приносят ему высшую дань благодарности собственными своими работами, открытиями, начинаниями.
Своим другом считают академика Скрябина не только множество людей во всех концах нашей страны: с ним дружат целые области и республики. Всюду, где он трудился, сражаясь с начала века за жизнь, здоровье, культуру миллионов местных жителей, теперь его заботами и могущественной, всесторонней помощью многонационального нашего государства созданы очаги, научные центры гельминтологии. Они действуют на просторах от земли литовской до Сахалина, от Белоруссии до пустынь и оазисов Туркмении.
...И вот мы беседуем с ним. Девяносто четыре года? Об этом забываешь мгновенно, прислушиваясь к его спокойной, но исполненной энергии речи, поражаясь обилию новых замыслов и готовности дать бой чьей-то инертности, недомыслию, косности, непониманию. Давно уже Константин Иванович доказывает, что гельминтология, изучающая носителей опаснейших для человека недугов, должна стать наукой, обязательной для врачей, для студентов медицинских институтов.
— Стыдно, непростительно, что для большинства врачей эта наука неведома и непонятна, как иероглифы. Спрашиваю такого врачевателя: «Сколько известно видов гельминтов, способных жить в организме человека?» Молчит. Думает. Потом начинает гадать: «Ну, аскариду знаю... Еще есть какие-то. Ну, ленточные...» И, представьте, разводит руками в изумлении, узнав, что современная наука знает уже двести пятьдесят шесть гельминтов, паразитирующих у человека. А поиск-то продолжается...
Можно понять всю остроту претензий Скрябина к медикам, к программам медицинского образования. Вот в Бухарской области покончено с «вертячкой», тяжелым недугом, губившим жизнь многих. Этого добились потому, что борьбу с болезнью возглавил гельминтолог, ученик Скрябина, доктор наук Н. М. Матчанов. Да, не мешало бы медикам обладать знаниями гельминтологов!
Константин Иванович удивительно молод еще и потому, что любит молодежь.
— Я сторонник дружбы не только наций и народностей, прекрасно, широко осуществленной в нашей стране, — говорит он неторопливо. — Я за дружбу поколений, творческий союз стариков и молодых. Смеюсь над юнцами, пренебрегающими опытом старших. Ненавижу высокомерие старцев, не верящих таланту и энергии молодежи. Вера в революционную энергию молодежи — это, пожалуй, мой главный символ веры на старости лет, смысл всей моей жизни...
Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и двух Государственных премий, кавалер шести орденов Ленина, патриарх в своей области... Но взглянешь на него, и чувствуется: многое еще у него впереди... Стук в дверь. Сидящая рядом Елизавета Михайловна встречает на пороге темнолицего человека, совсем еще юношу.
— О, Джалал! Милости просим.
Это Джалал Азизов. Один из множества учеников Константина Ивановича. Работает в Академии наук Узбекистана.
— Нет, нет, Джалал, наука подождет. Вы же не обедали? Садитесь-ка, садитесь!
И по тому, как по-матерински требовательно обращается к гостю хозяйка, видно, что Джалал не гость в этом доме, а свой, близкий человек. Большая же семья у академика!
...А Константин Иванович уже нетерпеливо ждет коллегу за своим письменным столом. И, уважая это святое нетерпение, я прощаюсь, чтобы не мешать вот-вот готовой начаться беседе двух ученых, молодого и убеленного сединами, начинавшего свой путь в науку на заре века.
1975
БОЛЬШЕВИК
Весной 1934 года для меня открылась счастливая возможность встретиться с Валерианом Владимировичем Куйбышевым. Встреча, связанная с редакционным поручением, имела отношение к северной экспедиции академика О. Ю. Шмидта на пароходе «Челюскин».
Никогда не забуду душевного подъема, вызванного общением с человеком большой судьбы, революционером по складу натуры, смелым, решительным, грозным в иные минуты, но удивительно мягким и сердечным во всех случаях, когда люди нуждались в его помощи и участии.