Дорога к Марсу
Шрифт:
Огневу было плохо. Пронзенный ледяной стрелой, обессиленный, он сначала растворялся, впитывался в стены, в мебель, а потом вдруг кристаллизовался, поднялся над своим телом и, набирая скорость, понесся, не замечая стен и перекрытий, вверх, к небу. С хлопком выйдя за пределы атмосферы, словно лосось из полноводной реки на перекате, журналист раздулся и лопнул. А потом вновь собрался на широкой кровати прекрасной жены космонавта. Мысли его были тяжелы и невнятны.
Глаза Яны возбужденно блестели, волосы растрепались, словно в грозу. Даже тушь, кажется, слегка потекла – неужели она плакала? Женщина стояла у стенки, с тоской глядя на Семена.
– Яночка…
– Какие глупости, – устало вздохнула Яна. – С твоей фантазией, Проницательный, и правда, только про бешеных енотов писать. Пойди на кухню и выпей водки. Сразу станет легче. Ты ведь даже не знаешь, что тебе сейчас предстоит…
22
Комета Гивенса
Александр Громов
Все страньше и страньше, подумал Карташов. Он не понимал и никогда не любил Кэрролла, но цитата сама вынырнула из памяти. Впрочем, умы обыкновенные, ничем не выдающиеся, и должны мыслить цитатами, если только неосознанный подбор оных можно назвать мышлением. Хотя почему бы и нет? Какая-то точка опоры нужна? Нужна. Чтобы начать двигаться логически и свести непонятное к тривиальному. Это вполне научный подход, между прочим. Наука только этим и занимается.
Смертельная доза облучения. Ясно, что смертельная. Чудес не бывает. И – удивительные видения.
Почти как настоящие? Если бы. Выбросить «почти» и забыть. Все пять чувств нормально задействованы, мир этот странный – реален, ибо дан в ощущениях, вулкан дымит, вода течет, камыш произрастает, спутники по небу бегают, причем один нештатный… Воздух живой. Кружок Солнца катится по небу. Аникеев…
Вот с ним загвоздка. Был командир, вел беседу, выслушал просьбу поискать около Марса спутник на меридиональной орбите – и вдруг пропал. Разом. Не медленно растаял, а попросту исчез одномоментно. Исчезли и спящие ребята. Так не бывает в реальности.
Поправка, сказал себе Карташов. Так не бывает в нашей реальности. Но я не галлюцинирую, это точно. Чересчур уж подробная галлюцинация. Ну, допустим, моя гипотеза верна, и это Контакт. Или, вернее, прелюдия к Контакту. Допустим, я действительно нахожусь на Марсе, каким он был лет миллиарда этак три назад. Машина времени? Кажется, астрофизики с космологами доказали ее принципиальную невозможность. Хотя для дикаря обычный кинопроектор и экран из простыни – тоже своего рода машина времени. Прокрути ему исторический фильм – долго будешь потом объяснять, что это одна фикция.
Ну, допустим, это не далекое прошлое четвертой от Солнца планеты, а параллельное пространство, где тоже есть Марс, только другой. Как это проверить? Пока никак, а значит, ценность гипотезы близка к нулю. Появился бы кто-нибудь, растолковал, что к чему… Если эти ребята стремятся к Контакту и худо-бедно изучили человечество, то они могли бы подстроиться под человеческие представления о Контакте!
Все страньше и страньше…
Его тело находилось на борту «Ареса» и, по всей видимости, медленно умирало в медотсеке. Человек как личность – информационный объект. Информации без носителя не существует; уничтожь носитель – потеряешь информацию. Вывод о том, что смерть там означает и смерть здесь, был куда как логичен, но… всякое может быть. Чужой разум – потемки. Чужой могущественный разум – потемки в квадрате. Когда имеешь с ним дело, ни в чем нельзя быть уверенным.
Но и тешить себя надеждами –
Вопрос простой: что делать?
Наблюдать конец жизни, как учил античный старик Солон. Своей жизни в том числе. Если ты ученый – наблюдай, пока можешь наблюдать! И уж как-нибудь постарайся оставить записи. Ничего умнее все равно не придумаешь.
Этот вопрос, как и некоторые другие, Андрей решил еще в первые сутки. Правда, записывать результаты наблюдений было нечем и не на чем – разве что выцарапывать письмена острым камешком на бортах лодки и лопасти весла. Или сплести из местной красноватой травы веревку и освоить узелковое письмо. Но кто сможет его прочитать?..
Ладно. Не забросили на Марс голым – уже спасибо. Оставили, точнее, скопировали с оригинала, полетный костюм, не обрядив ни в доху, ни в балетную пачку, – еще раз мерси. Удобная штука этот костюм. Вот только в карманах не завалялось ни диктофона, ни огрызка карандаша.
Шли дни. Сутки здесь длились на тридцать семь минут дольше, чем на Земле. Ночи стали гораздо прохладнее: прогретая вулканом местность осталась далеко позади. К утру выпадал иней, покрывал густой сединою рыжий тростник и неохотно стаивал после восхода. Теперь Андрей спал в лодке, отведя ее на ночь подальше от берега и прикрывшись двумя-тремя охапками тростника. Поутру он выбрасывал тростник в воду и греб дальше.
Вниз по течению.
Вулкан давно пропал с горизонта. Исчезла и туча пепла над ним – не то вода уже унесла лодку слишком далеко, не то вулкану надоело извергаться. Если только его извержения не регулируются аборигенами, думал Карташов. Если у тебя есть вулкан – заткни его.
Зато течение стало медленнее. Попадалось все больше заводей, обширных и мелких. Иные до того заросли красными водорослями, что лодка с трудом продиралась через этот борщ. Скорее всего впереди лежало море или большое внутреннее озеро. С каждым днем вода делалась чуть солонее, что никак не отражалось на вкусовых качествах ракомоллюсков. Они стали даже крупнее.
Карташову давно надоело это путешествие с однообразной диетой и однообразными ландшафтами. Тошнило от солоноватой воды. Правда, сидеть на том причале и ждать от вулкана подарка в виде пирокластического потока – тоже мало радости. Однако же факт есть факт: был причал, явно творение рук аборигенов, и были принадлежащие им лодки, вполне себе добротные плавсредства. В хорошем состоянии, а ведь век деревянной лодки недолог. Если рассуждать логически, где-то недалеко должна находиться и какая-никакая деревенька. Надо было получше осмотреть окрестности. Между прочим, если туземцы покинули свои жилища из-за вулкана, то почему они не воспользовались лодками? Может, поблизости имелась более удобная дорога по суше?
Ладно, допустим. Но почему на берегах больше не видно каких бы то ни было следов деятельности аборигенов? В этой дельте не принято жить? Что тут у них – заповедная территория?
И разыгрывалось воображение. Озеро или море, что впереди, наверное, священное, жрецами табуированное, и живет в нем местный дракон с пастью, как у мегалодона, коему робкие туземцы скармливают по праздникам красивых девушек. Или нет: на берегу озера стоит дворец верховного правителя Марса…
– Тускуб, – бормотал Карташов, ухмыляясь в отросшую бороду. – Олигархи. Придворные. Гвардия. Полиция. Держиморды марсианские. В подвале, естественно, – Аэлита, наказанная столетней гибернацией. «Где ты, где ты, Сын Неба?» – во сне. И прибывает, естественно, инженер Лось в летающем яйце из жаропрочной стали…