Дорога к Марсу
Шрифт:
– Американская связка у Фобоса?
– Там нет аргона. Это совсем другой тип космических аппаратов: лаборатория, грузовик, орбитальный корабль и посадочный модуль. В качестве компонентов топлива они используют метан и кислород.
– Значит… «Арес» обречен?
Генерал перелистнул страницу.
– Есть два варианта спасения экипажа Аникеева. Но любой из них потребует от нас неординарных действий.
Жобан внимательно изучил появившиеся на экране диаграммы. И сразу помрачнел.
– Плохо, – подытожил
– Только этого нам не хватало… – мрачно ответил Аникеев. – Характер?
– Я сказал бы, что Coma traumaticum, но… чтобы повредить мозг до комы, нужен очень сильный удар. Карташов сказал бы больше, он проходил полный…
Жан-Пьер остановился. Потом ткнул пальцем в пики энцефалограммы:
– Эдвард в фазе быстрого сна. Это не может быть комой второй степени. Но и… быстрым сном быть не может…
– Похоже на боевую психотронику.
– Я в этом ничего не понимаю, командир. Тебе виднее… В любом случае надо выходить на связь с Землей, консультироваться.
– Понятно. Оставайся здесь, наблюдай за больными. Я в рубку.
Пичеррили наконец-то справился с освещением – красные лампы погасли, зажглись белые люминесцентные. Корабль снова ожил, и больше ничто не напоминало о недавней встряске.
Члены экипажа в точности выполнили приказ своего командира: итальянец сидел за пультом измерительного комплекса, американец разместился на центральном посту.
– Джон, есть новости?
– Я отправил запрос, кэп. Но запаздывание… Да и в Вашингтоне сейчас ночь. Придется подождать.
– Идеи есть? Что могли твои коллеги засунуть в модуль?
Булл отвел взгляд.
– Если речь шла о контакте с инопланетным разумом… – Американец осекся. – Нет, это невозможно!
– Что невозможно?!
– Безумная идея, кэп.
– Мы же договорились, Джон, – с нажимом сказал Аникеев. – Мы одна команда. Земля приготовила нам сюрпризы. Опасные сюрпризы. Чтобы выжить, мы должны работать сообща и забыть о присяге.
– Дело не в присяге, кэп. Я просто вспомнил один разговор… Это было давно, подробности неважны… Думал, болтовня. Но если не болтовня, то в складском-два находится Artificial Intelligence.
– Что?!
– Суперкомпьютер на основе искусственных нейронных сетей. Он и должен вступить в контакт, а мы только… э-э-э… вспомогательная сила… так, кажется, по-русски?
– А Эдвард, получается, оператор?
– Это только гипотеза, кэп. Безумная идея.
Аникеев размышлял недолго.
– Мы сбросим складской-два, – сказал он твердо. – В его баках должна остаться перекись. Загерметизируем весь отсек, дадим команду на расстыковку. Мы идем с ускорением, модуль отстанет.
– Не слишком радикально, кэп?
– Эдвард в медотсеке. И я подозреваю, что это твой Artificial Intelligence постарался.
– Он не мой.
– Тем более… Бруно, что у тебя?
Пичеррили отозвался не сразу, а когда повернулся к коллегам, его осунувшееся лицо не предвещало ничего хорошего.
– Команданте, все хуже, чем мы думали. Это был не
25
Все реки текут…
Сергей Лукьяненко
Почему-то в ситуациях кризисных и чрезвычайных в голову всегда лезет какая-то ерунда. Это Гивенс знал по собственному опыту. Однажды в детстве, когда в их городке проходил традиционный весенний конкурс скоростного поедания гамбургеров среди школьников, старший брат Эдварда подавился куском и едва не умер. Окружающие были в панике, вызванные пожарные никак не могли пробиться к сцене, где задыхался и синел подросток. Помочь ему самостоятельно, конечно же, никто без диплома врача или спасателя не решался. Спас ситуацию старый китаец-мусорщик, который влепил парню такой неожиданно-профессиональный удар под дых, что тот мигом выплюнул все, что было в глотке, и отдышался.
Так вот, Гивенс в тот ужасный момент смотрел не на стремительно становящееся фиолетовым лицо брата, не на его выпученные глаза – а на прилипший под носом листик салата. Листик вздрагивал, трепетал от дыхания – вначале все чаще и чаще, потом все реже и реже… и Эдвард понимал: сейчас листик замрет, и это будет означать, что брат перестал дышать. Умер. Насовсем…
Вот и глядя на Карташова, который юрким лососем скользил по коридору, преследуя паука, Гивенс удивлялся не его неожиданному появлению, не таинственному пауку, не происходящему в целом – а тому, что с Карташова по-прежнему текла вода… И двигался он странно – не совсем так, как положено в невесомости, а словно бы плывя.
Наверное, это и вызвало странную ассоциацию с лососем?
– Андрей! – закричал Гивенс. – Постой!
Карташов остановился, повис посреди коридора, все так же загребая руками – будто плывя против потока. Гивенс, ловко отталкиваясь от стен, приблизился к нему и завис в воздухе.
– Ты стоишь, что ли? – спросил Карташов с любопытством. – Тут так мелко?
С него по-прежнему лило.
– Андрей, где мы, по твоему мнению, находимся? – осторожно спросил Гивенс.
– Черт его знает, – Карташов пожал плечами. – То ли Марс в прошлом, то ли иная реальность… Скажу честно, так и не разобрался.
– Андрей, мы в корабле, – вкрадчиво сообщил Эдвард. – На данный момент времени – мы в коридоре между складским-два и рубкой.
– Это – корабль? – Карташов засмеялся, все так же разводя руками и ногами.
– Да.
– А на мой взгляд, мы с тобой болтаемся в реке и нас сносит течением, – мрачно ответил Карташов. – И я бы предложил выбраться на берег… тем более что паук, зараза, убежал.
– Дерзай! – блеснул красивым русским словом Эдвард.
Карташов смерил его подозрительным взглядом и «поплыл» к стене. Поплыл, между прочим, не отталкиваясь ни от чего, только загребая воздух! По спине Эдварда пробежал холодок. До стены оставался метр… полметра… сантиметры…