Дорога к счастью
Шрифт:
Наступило долгожданное время пахоты. Моисей с Ефимом готовились к выезду в поле. Сновавший туда-сюда Степка нетерпеливо спрашивал отца:
– Тятя, с тобой можно в поле?
Моисей отмалчивался.
– Видал каков? – усмехнулся Ефим, запрягая рыжего мерина. – Молодец племяшка.
Степан, старший сын Моисея, был высок под стать отцу и в свои семь лет выглядел взрослее.
Моисей стаскал на телегу необходимую поклажу: соху, борону, веревки. Оттащил в сторону прясло плетня.
– Выезжай! – крикнул он брату.
Ефим
– Но! – громко вскрикнул он, и мерин легко вышел из ворот.
Моисей поставил на место прясло плетня и запрыгнул в телегу.
– Опаздываем, братка, уже солнце высоко, – с досадой сказал Ефим.
– Ничего, пока доедем, земля прогреется.
– Тятя, тятя, возьми в поле, – не унимался Степка.
– Ладно, садись! – согласился Моисей, подвинулся, давая место сыну. – Когда-то и тебе надо в поле съездить, поглядеть. Как-никак, первую борозду сегодня пахать будем.
– Ты хоть шапку надень, – спохватилась Прасковья. – А то голову напечет.
– Беги за шапкой, – скомандовал Моисей сыну.
За селом мерин копытами поднимал пыль, пахло прошлогодней травой. Солнце пригревало все сильнее. Весеннее время – самое дорогое, весенний день год кормит.
В лесу вдоль дороги бродила худая женщина в сером платке, с горбатым носом и морщинистым лицом. Рядом с ней стояла девочка в старом поношенном холщовье.
Вытянув шею, Степка вглядывался в лицо девчонки. Глядя на любопытного пацана, она заулыбалась, глаза засветились добротой. Но тут старуха взяла ее за руку и повела вглубь леса.
– Коренья какие-то собирают, – тихо проговорил Ефим.
– Тятя, а кто это?
– Это ведьма, сынок, все село ее знает, – хмуро ответил Моисей. – Наверное, травы приворотные собирают или коренья какие-нибудь.
– А как ее зовут?
– Луана, сынок.
– А девочку?
– Этого я не знаю, они больше с дьяволом общаются, чем с богом.
Прикрыв глаза ладонью, Моисей смотрел на квадраты наделов. Сплошным зеленым ковром поднималась озимая рожь. Убранный прошлой осенью участок ржи желтел колючей стерней. Его нужно было перепахать, чтобы под осень вновь посеять на нем хлеб и не только. Весной же нужно было посадить картошку, посеять овес, ячмень, просо, гречиху… Вон брат Иван с Калистратом пашут свой надел. Вот и их земля. Рядом с ней чернела заплата свежей пахоты.
– Молодец Максим, – обрадовался Ефим. – Не мешкает, уже вспахал свой надел.
– А я-то смотрю, его дома нет, а он, оказывается, пашет вовсю, – насупил брови Моисей и закусил ус, пожевал его и выплюнул.
– Доброе утро! – поздоровался Иван. – Земля тяжелая еще, конь устал, отдохнуть надо бы.
– Сырая, что ли? – удивился Моисей.
– Да! Рановато засуетились.
– Да уж, соскучились за зиму по пашне, – усмехнулся Ефим. – Вот руки и чешутся.
– Эй, сынок! Калистрат! Распрягай коня! – закричал он, глядя в сторону своей деляны.
Но там все безмолвствовало.
– Ладно, пойду я к себе. Неужто заснул малец?
Перепрягли коня в соху. Ефим взял его под уздцы, а Моисей встал к сохе. Мерин тронулся, и крепкий сошник мягко вошел в землю. Пласт земли, пронизанный корнями ржи, перевернулся и лег на жнивье. Ефим ровно вел коня по желтому полю. Моисей оглянулся: рядом с ним шел сын. Степан мял в руке кусок паханой земли, внимательно разглядывал его, нюхал. Взгляд его был серьезным и сосредоточенным.
К первой борозде привалили вторую, ко второй – третью. Степан с восхищением смотрел, как работает отец, как расширяется полоса пахоты.
– Тпру! – громко крикнул Ефим.
– Что случилось? – недовольно поинтересовался Моисей.
– Сюда иди.
Моисей вытер рукавом рубахи пот со лба.
– Смотри, что богомол учудил! – Ефим показал рукой на границу надела.
– Чтоб тебе провалиться в преисподнюю! – крикнул в сердцах Моисей. – Межу себе припахал. Чуть не аршин в ширину. Зачем ему это было надобно?
– Нарочно извел старую межу и к нам передвинул. Помню, еще отцы наши о ней спорили, все покою им не было.
– Зря он так сделал. Противно. Все какие-то суеверия у него в голове сидят, – не мог смириться со случившимся Моисей. – Для чего ему это нужно? Отец его был не ангел, но таких выкрутасов себе не позволял.
– Тятя, а что, дядя Максим землю у нас отнял? – испуганно спросил Степка.
– Ну, выходит так, – подтвердил Моисей, пожав плечами.
Вечером с последними лучами солнца работники вернулись домой. Уставшего за день Степку сморил сон, и он всю дорогу беспробудно спал на соломе, несмотря на трясущуюся на ухабах телегу.
Во дворе возле хлева, пережевывая жвачку, лежала на мягком спорыше буренка. Здесь же, под навесом, стояла телка. Из сарая, загремев пустым ведром, вышла Прасковья. Время изменило ее. Круглое добродушное лицо стало покрываться мелкими морщинами, а высокий рост скрадывала некоторая сгорбленность. Однако, как и всегда, она была бодрой и веселой.
Накормив поросенка и бросив корма курам, налила в поилку воды. Увидев это, буренка неспешно поднялась и уткнулась мордой в свежую воду.
– Распрягай мерина! – скомандовал Моисей, обращаясь к брату. – А я к богомолу схожу.
– Тятя, можно я с тобой? – сиплым голосом запросился проснувшийся Степка.
– Нет, сынка, ни к чему тебе такие разговоры слушать. Помогай лучше матери.
– Мама, а мы ведьму видели, – радостно сообщил мальчик матери.
– Какую ведьму? – встревожилась Прасковья.
– Луана с дочкой по дороге нам встретились, – пояснил Моисей.
– А… – протянула мать, – эту ведьму я знаю.
– А девочку ее как зовут?
– Вроде бы Христя, а тебе зачем?
– Да просто спросил, – Степка сверкнул серыми глазами и пошел к бочке с водой. Зачерпнув ведром, вылил воду в поилку лошади.