Дорога на Берлин
Шрифт:
Воинская команда отъелась и разленилась, ратман Слезов стал реже появляться в первом этаже Мясниковского дома, и купцы даже подумывали о том, чтобы деликатно напомнить гостю об отъезде, как вдруг иркутский магистрат получил от Крылова приказ: приготовить три куска синего сукна для покрытия столов, сто дестей бумаги и ведро чернил.
Ошеломленные градоправители помчались к ревизору.
— Василь Аристархович! Батюшка! Али нехорошо тебе живется у нас? Что сие значит? Что ты удумал?
Крылов в наглухо застегнутом мундире
— Сие значит, — холодно произнес он, — что с завтрашнего дня начнутся действия посланной высоким правительствующим учреждением ревизии.
В эту ночь иркутские купцы плохо спали. Всех тревожили темные многозначительные слова Крылова.
Не спал и сам ревизор. Могущество, которому он еще не совсем верил, но которое так сладко ощутил в этот день, томило его. Так все просто, — нужно только уметь повелительно отдать приказ. Чтобы уметь повелевать, нужно уметь повиноваться. Крылов в совершенстве постиг науку повиновения. И теперь он ждал зари, чтобы упиться возможностью властвовать.
Под утро его разбудил шум дождя. Унылые пепельные тучи низко нависли над городом.
Нахмурившись, Крылов оделся и, взяв с собою половину команды, вышел из дома.
В дверях он столкнулся с Катериной.
— Здравствуй, хозяюшка, — сказал он, останавливаясь и пристально смотря на нее.
Она хотела пройти, но поневоле отступила, потому что он загораживал дверь.
— Здравствуйте. Кого это в непогодь собрались воевать? — насмешливо спросила она.
— Государево дело не боится непогоды.
Она хотела что-то сказать, но промолчала и прошла в комнаты.
Крылов проводил ее тяжелым взглядом. «Эх, хороша! В Питере таких не видывал. Горда больно, да на это средства найдутся».
Он перешагнул порог и ступил на мокрый деревянный тротуар. Изо всех окон его провожали настороженные, любопытствующие взоры. Медленной, важной походкой, не чувствуя дождя, прошел он по улице и по скрипучим ступенькам поднялся в губернскую канцелярию.
Ревизия началась.
Крылов вызвал к себе бургомистра и ратманов и сказал, упирая на каждое слово:
— Нет у меня сумнения в том, что многие непорядки и замешательства вами творились. — Он помолчал и вдруг твердым голосом добавил: — Я расчет подробный учинил: расхищено вами казенных сумм на восемьсот двадцать девять тысяч семьдесят два рубля.
Купцы, моргая, глядели на него, невольно удивляясь такой точности. Но удивляться было некогда. Крылов разом остерег их:
— Винитесь все, лихоимцы, не то на виску вздерну.
Бургомистр Бречалов выступил вперед и сказал за всех:
— Василь Аристархыч! Или на тебе хреста нету? Разве ж мы воры какие? Ты хучь преосвященного архиерея, хучь самого вице-губернатора господина Вульфа спроси. Да и, сам ты сколько
Крылов мелкими шажками подошел к Бречалову и вдруг с силой ударил его по лицу.
— Врешь, злодей! — визгливо закричал он. — Для меня господин Вульф не указ, я сам себе губернатор. Сознавайся, лиходей, что хотел утаить ведомости, дабы не разузнали мы, сколько недоплатил ты матушке-государыне. Сознавайся, не то в застенок отправлю.
Генерал-прокурор сената не ошибся в своем выборе.
Бургомистр, шатаясь, подошел к столу и нацарапал под диктовку ревизора показание. То же сделали ратманы.
— Отпусти теперь, ваша милость, — глухо промолвил Бречалов.
Крылов удивленно вскинул брови.
— Отпустить? Лихоимцев? Да ты в уме ли? — Обернувшись к солдатам, он сказал: — Заковать их всех в железа и отвести в острог.
Крылов действовал столь стремительно, что не давал опомниться ошалевшим купцам. Спустя два дня он посадил в острог еще сто человек, и тогда повел следствие.
Слезов не зря посещал ревизора: его сообщения, а потом и собственные впечатления во время балов и променадов помогли Крылову составить табличку. В этой табличке против фамилии каждого иркутского купца стояла сумма, которую можно у него выбить. Теперь надо было приступить к этой задаче.
Направляясь в пытошную, Крылов пережил минуту колебания. А вдруг вице-губернатор или архиерей подкопаются под него? Не слишком ли он далеко зашел? Но тут же он вспомнил сенатскую инструкцию: «Следствие производить надлежащим порядком, чиня основательные, в чем кому надлежит, допросы без наималейшего послабления и поноровки». Нет, Глебов его не выдаст! Глебов за него постоит!
Придя в застенок, он расположился напротив дыбы, в которой для этого случая переменили канаты и жирно смазали блоки. Здоровенный детина с засученными рукавами разложил на лавке плети, кнуты и длинные ивовые прутья.
Первым ввели ратмана Верховцева. Увидев орудия пытки, он упал на колени и, простирая скованные руки, вскричал:
— Ваша милость! Что это ты удумал?
— Молчи, вор! — негромко проговорил Крылов. — Государевым слугам все известно. Недоплатил ты матушке-государыне… — он долго листал свою книжечку и наконец договорил: — недоплатил одиннадцать тысяч. К завтрему должен ты внести их нам.
— Да что ты, батюшка? — завопил Верховцев, — Как перед богом говорю, что если и был грех, то за всю жизнь больше полутора тысяч не наберется. А таких деньжищ у меня сроду и не бывало. Вот те крест, апостолы-евангелисты. Господи сил, преблагий, преславный…
Из глубины застенка выдвинулся Слезов, приблизился к столу и что-то шепнул Крылову.
— Ин, ладно, — миролюбиво сказал ревизор. — Комиссия согласна уважить тебя. Внесешь восемь тысячей.
Купец снова забожился, в отчаянии стал биться головой о пол.