Дорога на Дамаск

Ринго Джон

— Саймон?

— Да?

— В приемной у врача я слушала Насонию Санторини.

— Ну и что? — нахмурившись, спросил Саймон. Кафари смутилась, слишком поздно поняв, что после такого вступления ее слова могут прозвучать так, словно она не доверяет собственному мужу. Не зная, что делать, она пробормотала под нос проклятие, прошла на кухню, открыла бутылку безалкогольного пива и одним махом приговорила половину ее содержимого.

— Так в чем же дело, Кафари? — негромко повторил Саймон.

Кафари повернулась к нему и, стоя в дверном проеме, громко спросила:

— А почему ты не выключаешь «Блудного Сына»? Кафари никак не ожидала, что на губах мужа вдруг заиграет едва заметная улыбка.

— И это

все? А я-то думал, что ты начнешь расспрашивать меня о том, что мы с ним делаем на Джефферсоне!

— А ты не имеешь право отвечать на такие вопросы?

— Мне просто не хочется на них отвечать, — вздохнув, сказал Саймон.

Кафари, кажется, поняла, что он имеет в виду, и решила не настаивать:

— Как хочешь, Саймон, но ты не ответил на мой вопрос.

— Пока нет… А нам обязательно разговаривать через всю комнату?

Кафари покраснела и поспешила подойти к мужу, который нежно обнял ее, прижался щекой к ее волосам и только после этого заговорил:

— Я не выключаю линкор по двум причинам. Главная из них совсем проста. Из бездны в любой момент может возникнуть враг. Сейчас «Блудный Сын» постоянно следит за дислокацией различных подразделений Сил самообороны Джефферсона. Если я его выключу, а потом включу, ему придется снова собирать эту информацию, а на нас тем временем обрушатся яваки или мельконы. Ты же видела, как быстро летают их корабли…

Кафари вздрогнула и покрепче прижалась к мужу.

— Кроме того, — воздохнул Саймон, — Абрахам Лендан тоже считал, что «Блудного Сына» не стоит выключать.

При этих словах у Саймона так яростно сверкнули глаза, что Кафари даже немного испугалась и тихонько прошептала:

— Почему?

— Потому что он был очень проницательным политиком, — нахмурившись, ответил Саймон, — и прекрасно разбирался в людях. Далеко не все на этой планете понимают, какую утрату понес Джефферсон с его смертью.

— И все-таки, — воскликнул Саймон, — я очень надеюсь на то, что в разговоре со мной он ошибался!

У Кафари похолодело внутри. Что имеет в виду Саймон? Что знал президент Лендан? Может быть, что-нибудь о зловещих интригах ДЖАБ’ы?..

— Ты что, боишься «Блудного Сына»? — внезапно спросил Саймон жену.

Она несколько мгновений колебалась, а потом решила ничего не скрывать: — Да, боюсь.

— Что ж, — негромко сказал Саймон, глядя на Кафари со странным выражением, которого она еще не видела в его взгляде, — ничего удивительного. Лишь глупец не испугается такого мощного орудия уничтожения. И вообще, чем больше знаешь о мыслящих линкорах, тем более грозными они кажутся. У нас в Кибернетической бригаде не попадешь в командный отсек линкора, пока не пройдешь углубленного курса психологии. А прежде, чем начать командовать «Блудным Сыном», мне пришлось заниматься на специальных курсах, потому что он реагирует на все не так, как новейшие линкоры с более совершенными компьютерами и программным обеспечением на борту. Но ты моя жена, — продолжал Саймон, нежно погладив Кафари пальцами по щеке, — и Сынок это знает. Он считает тебя своим другом, а дружбу мыслящего линкора не так-то просто заслужить. И все-таки ты не смогла бы им командовать. Он не запрограммирован на то, чтобы доверять тебе так же, как он доверяет мне. Иными словами, он не будет выполнять твои команды, а некоторые из них даже может воспринять как угрозу. А его реакция на угрозу гораздо быстрей человеческой. Сынок — мыслящая машина, созданная для самостоятельных действий, а мыслящий мозг непредсказуем. В работе с ним очень много тонких и даже опасных моментов, и я бы не хотел, чтобы это когда-нибудь тебя коснулось…

Кафари наконец услышала то, что так хотела услышать, и стала успокаиваться.

— Я все поняла, — прошептала она.

— Правда? — вопросительно поднял бровь Саймон.

— Ну да, — ответила

Кафари и улыбнулась так широко, что Саймон изумленно воззрился на нее. — Видишь ли, иногда Сынок кажется мне милым ребенком, а иногда — до смерти меня пугает. Если бы пистолет-игломет, который я всегда ношу в кармане, мог принимать самостоятельные решения, я тоже относилась бы к нему совсем по-другому. Мне очень нравится Сынок, но слепо доверять ему было бы безумием…

— Я знал, что ты очень умная…

— Тогда скорее покорми меня. Я умираю с голода! Саймон чмокнул жену в лоб, похлопал по спине и подтолкнул к столу. За ужином они ничего не говорили. Кафари хотелось немного помолчать, и она упомянула лишь один инцидент прошедшего дня.

— У тебя в ангаре нет ничего такого, чем можно было бы отлепить самоклеящийся пластик от металла?

— Может, и есть, — нахмурившись, ответил Саймон. — А в чем дело?

— Какая-то сволочь облепила предвыборными наклейками все аэромобили на стоянке.

— Ты, кажется, не согласна с содержанием этих лозунгов, — ухмыльнулся Саймон.

— Не вполне.

— Это, наверное, мягко сказано… Ну ладно, что-нибудь придумаем… Кстати, нам, конечно, придется перекрасить аэромобиль…

— Откуда ты знаешь?!

— Видишь ли, я знаю, как бурно ты реагируешь на то, что тебе не по душе.

— Ну да, — усмехнулась Кафари. — Я действительно исцарапала краску.

Они не торопясь доели десерт, вместе помыли посуду и отправились в гостиную. Вопросительно подняв бровь, Саймон показал подбородком на информационный экран. Кафари со вздохом кивнула. Как ни противно, а за ходом выборов все-таки надо следить! Саймон включил экран и помог жене поудобнее устроиться на диване.

Впрочем, от появившегося на нем изображения Кафари чуть не стошнило. Она узнала молодую женщину-адвоката, разговаривавшую с Полем Янковичем, старавшимся брать интервью у самых смазливых деятельниц ДЖАБ’ы. Длинные светлые волосы Ханны Урсулы Ренке и ее ослепительная тевтонская улыбка за последние месяцы очень часто мелькали на экране, сопровождаясь одними и теми же рассуждениями.

— Мы устали от Джона Эндрюса! В своих выступлениях он сыплет никому не понятными цифрами, а наша экономика сползает в глубокий кризис. С нас довольно! Джефферсонцы не желают больше поглощать намеренно запутанную информацию о хаосе на финансовом рынке и каких-то сложностях при формировании бюджета. А ведь даже нам, юристам, не разобраться в так называемом бюджетном плане администрации Эндрюса. А вот экономическая платформа ДЖАБ’ы проста и понятна. Мы хотим отдать деньги в руки тем, кто в них действительно нуждается. Именно поэтому Жофр Зелок и поддержал инициативы ДЖАБ’ы, направленные на восстановление экономики…

— Что же это за инициативы?

— Все очень просто. Прежде всего необходимо немедленно прекратить раздачу займов, начатую администрацией Эндрюса.

— А ведь Джон Эндрюс и его советники утверждают, что направленные на развитие экономики займы необходимы для восстановления промышленности и торговли на Джефферсоне.

— Нам действительно надо срочно восстанавливать экономику. Но эти займы не решают стоящих перед ней глубинных проблем. Кроме того, эти займы налагают невыносимое бремя на попавших в беду предпринимателей. Самые разные компании и в первую очередь мелкие розничные торговцы должны возвращать полученные деньги в безжалостно сжатые сроки. А ведь выдаются эти займы под драконовские проценты. Стоит вам не выплатить их вовремя, к вам будут применены суровые и совершенно несправедливые санкции. У вас могут даже конфисковать собственность! А ведь речь идет о живых людях, которые лишаются жилья и средств к существованию лишь из-за выплаты долга, без которого правительству не встать на ноги. Это просто возмутительно! Эндрюс нас шантажирует! Так продолжаться не может! С нас хватит!