Дорога на Торхольм
Шрифт:
Влад принял решение и дальше действовать по первоначальному плану — идти к Торхольму, но уже в расширенном формате.
Теперь требовалось подать весточку в Пандору. Влад подозревал что отсутствие новостей сводит с ума всех их соратников, поэтому с этим делом следовало не затягивать. У конунга остался последний посох связи, и он, отбросив сомнения в том что лишается средства экстренной эвакуации, решил с его помощью перебросить в свою столицу людей, которые бы рассказали поселению кузнецов о достигнутых успехах, передали накопленные запасы злаковых для посевов, а так же усилили пандорский гарнизон. Всем этим параметрам отвечал отряд сына Скарви — Орли. Путем голубиной переписки, начав процесс переговоров с посредниками накануне начала войны, Влад выяснил где находится Орли и его люди и взял в "аренду на сезон". У того закончился контракт с кланом Синего Стебля, а на родине, находящейся на землях под контролем Клана Зеленого Листа бушевала гражданская война. Поэтому Орли не спешил возвращаться, и
Конунгу потом рассказали, что редко когда увидишь такое — встречу отца и сына, настолько радостную и в тоже время сдержанную. Больше всех и с самыми яркими красками, рассказывал потом об этой встрече Орфейг, который сам обнял старшего брата, пришедшего в числе прочих родственников и знакомых с отрядом Орли. Брат даже поначалу не узнал его, прошедшего путь от запуганного дровосека до бойца носящего высокое звание знаменосца конунга, Вальдура Арвенстарского, лично убившего Эльфийскую Королеву.
Влад, распоряжаясь из Приречной крепостцы Андрилла, приказал к тем тремстам, что привел сын Скарви, добавить еще двести человек, из тех которые поспокойнее в поведении, затем снабдить оговоренными запасами, клетками с голубями и отправить с помощью последнего посоха прямиком в Пандору. Что и было проделано в лучшем виде. Конунгу, правда, пришлось послать два письма — Скарви и Орли, дабы, не дай Маниту, те не обиделись, что владетель побрезговал встречей с сыном своей "правой руки".
Ситуация с Орли, как думалось конунгу поначалу, складывалась весьма непростой. Все усложняло то, что он приходился сыном Скарви, а бескрайнего усиления своего первосвященника конунг не желал. Скарви вообще его начал пугать, особенно после вскрывшейся истории с принесением в жертву всех ногтов. Ему, для полного счастья, кроме входящего в силу единоличного главы религии, еще тут "церковного спецназа" не хватало. Вообще, конунгу, умеющему проводить аналогии, откровенно не нравилось появление тех паразитирующих на простом народе жреческих институтов и признаков, бывших в его родном государстве, и которые благополучно сгинули вместе с началом оккупации.
Влад даже поначалу хотел оставить Орли, но в качестве командира одного из гарнизонов, подальше от его слишком мудрого отца, однако затем ему пришла в голову мысль — что он совершенно зря боится отправлять его в Пандору, с тем что тот может подорвать хлипкую власть Жэки, осуществляемую под твердым каблуком Ирины и Натальи. Там уже, наверняка, находится сейчас такое количество народу, сагитированного по поселкам "людьми Маниту", что даже их сплоченный отряд в триста человек сразу погрязнет в рутинных проблемах и просто-напросто растворится в них. И будет выступать не подрывной структурой, а наоборот, станет элементом стабильности.
Все же к семьям вернутся, и к соседским рыжим девкам незамужним, а вокруг куча чужих людей, и в первую очередь других, рыжих незамужних девок, прибывших строить новую светлую и счастливую жизнь без жестоких эльфов…
На всякий случай, вслед за телепортированным отрядом, Влад послал речным путем в Пандору небольшую группу людей. Исключительно чтобы проверить свою теорию о том, что река, протекающая через Колючий лес, и Ведьмина река — есть одна и та же водяная артерия континента.
По этому поводу он поимел неприятный разговор с генералом Витом. Тот, практически как "местный" настаивал на немедленном прекращении любого перемещения по поверхности реки, и что переброску войск и грузов лучше запретить вообще. Следом он посоветовал свернуть деятельность Андрилла на берегу реки, а крепостцу разобрать. Удивленный конунг, выслушав все это, потребовал детальных объяснений таких неординарных требований, направленных на уменьшение обороноспособности его новоприобретенного графства. Согласно услышанным объяснениям, оказалось, что реку контролируют три речных ведьмы, и при случае топят все средства перемещения — лодки, плоты и прочее. А на неосторожных путешественников, разбивших по берегам реки привалы напускают голодных гадов ужасного вида. Если же люди пробуют как-то закрепиться — то из воды вылезает старшая из ведьм, вооруженная огненным мечом и сжигает все в пепел одним лишь его прикосновением. Резюмировал свое объяснение генерал следующим образом — риск имел смысл и был оправдан во время активных боевых действий, а сейчас можно обойтись и без этого. Даже южные орки, уж на что бесстрашные бойцы — и то боятся лишний раз подходить к водам этой реки, божества которой безжалостны и беспощадны.
Конунг задумался. Описание речных ведьм и набора их мокрых трюков уж больно подходило под Дендриэллу и ее дочерей, убитых арвенстарцами при защите Пандоры. И упоминание про пламенеющий
Но вот стоило это сообщать генералу Виту? Получается, судоходство по Ведьминой реке невозможно для всех прочих, пока они верят в существование Дендриэллы. На крайний случай, можно даже организовать для потерявших осторожность что-то вроде театрального представления, с гарантированным восстановлением всех утерянных страхов — ведь весь реквизит, так сказать, шмотки, колечки и сам меч-кладенец — бережно хранятся у доверенных людей и в потайной кладовке-"гримерке" в доме конунга в Пандоре.
Как и говорилось ранее, конунг реорганизовал армию. Это выразилось в том, что из полков "гуронов" и "сиу" он перевел часть народа в изрядно поредевших "могикан" и "делаваров". Конных "команчей" тоже пришлось серьезно пополнять, чтобы их численность после участия в штурме вновь вернулась к сотне. Если с пехотными подразделениями процесс пополнения проходил относительно просто, то в конную сотню требовались те, кто хотя бы, для начала, имел развитые навыки верховой езды. Поэтому сотня команчей еще долго только называлась сотней, будучи устойчивым фразеологизмом, а на самом деле имея не больше половины численности.
"Саперы" после штурма тоже уполовинились. Их метания по полю боя не прошли даром, но зато гномы всласть намахались топорами и теперь единогласно признавали, что конунг Вальдур Арвенстарский — потрясающий вождь, который крепко держит данное слово и всегда обеспечивает хорошую драку с хэппи-эндом.
Хопли, вместе с двадцатью выжившими сокланами, получив вольную, демобилизовался и покинул ряды арвенстарского воинства. Теперь он намеревался вернуться домой, в пещеры и земли родного клана. Его не удерживали, конунг здраво рассудил, что пожилой гном явно имеет у себя дома причину, во что бы то ни стало вернуться. Проводы прошли довольно трогательно. Катерина даже заплакала, а Влад, расчувствовавшись, подарил на прощание старательному Хопли запасной комплект регалий из кокарды, пряжки ремня, значка и дал немного денег. Так что пожилой гном возвращался домой как король — с победой и осыпанный подарками.
Меньше всех потерь понес "спецназ", на который Влад перед штурмом возлагал такие огромные надежды. Вообще ни одного убитого. И теперь все остальное войско их дико ненавидело — в бою не участвовали — это раз, захватили самую богатую добычу- это два, получают пятерное жалование — это, вообще, три!..
Зато у Влада существовало подразделение, причем не состоящее из пандорцев, лично ему преданное, и обязанное по гроб жизни. Каждый в спецназе, благодаря Скарви и его помощникам, верил в Маниту так истово, что иногда даже напрягало. Это числилось еще одной загадкой для конунга, он почему-то считал, что люди выделенные, вознесенные в когорту избранных, будут атеистами, но все пошло наперекосяк. Мудрый первосвященник так промыл мозги воинам, найдя к ним практически индивидуальный подход, и объясняя все их удачи, бонусы и отсутствие потерь личной заинтересованностью в них самого Маниту, что поверив в это, в свою уникальность, бойцы демонстрировали всем и каждому свой религиозный благоприобретенный фанатизм. Все срывы и проколы, любые неприятности они теперь объясняли недовольством Маниту за неправедность мыслей и несоблюдение ритуалов.
Про личность самого первосвященника разговор стоял отдельно. Владу откровенно не нравилось влияние упрямого и кровожадного старца на свое окружение. Конунг уже посматривал на кандидатуры, способные заменить Скарви, но не видел ни в ком даже четверти той энергии которой обладал бодрый дед. Как локомотив, бывший староста, неустанно продвигал новую религию, зажигая нескончаемыми проповедями сердца верой в нового бога Маниту. Можно конечно попытаться все это объяснить употреблением "живой воды", но никто другой из пивших ее такой энергетикой похвастаться не мог, разве что общим плавным поднятием тонуса. Появление сына старосты, Орли, тоже стало хорошей палкой в планы по устранению излишне резвого религиозного деятеля. Да и привык конунг к Скарви. Тот, конечно, иногда бесил его безмерно, а порой и просто пугал, но зато на Скарви можно было списать огрехи своей же политики, идущей вразрез с декларированными принципами. Другой вопрос, что сам первосвященник, точно также при каждом удобном случае прикрывался "словами Маниту". Проблема назревала, это Влад чувствовал пятой точкой. Но сейчас, на взлете религиозного культа, оборвать жизнь Скарви означало потерять потенциально слишком многое. Поэтому, скрипя зубами, конунг тихо терпел своего главного жреца, надеясь успеть ухватить момент, когда тот в своем религиозном фанатизме станет чересчур опасен. Перефразируя надписи на медицинских упаковках и перенеся на сложившиеся обстоятельства можно сказать следующее: нанесенный вред, всему делу становления новой религии, под эгидой которой можно объединить человечество и скинуть эльфийское иго, от ликвидации, не должен превысить ожидаемую пользу. Поэтому Великий конунг занял выжидательную позицию. И, как известно, поставленный на ребро большой вопрос, может стоять на этом ребре сколь угодно долго, пока не подует ветер больших перемен.