Дорога на Землю
Шрифт:
— А наделают тебе дырок в кузове, куда потом девать?
— Резонно, — соглашаюсь. — Будем угонять. Лучше две.
— Где-то здесь должно быть, — оповестил Рафик, притормаживая. — Номеров на домах не видно.
— Вы не подскажете, — высовываясь в окно и скалясь самой лучшей из моих улыбок, спрашиваю пожилого деда, — где здесь дом номер двадцать один?
— Вон туда, — показывает он, — и направо.
— Спасибо, — вежливо отвечаю. И пожаловался соратникам: — Умом я все понимаю, но страшно раздражают вот такие люди. Наша физиология гораздо лучше. Раз — и покойник. Как признаки заметны, так надо завещание писать и с родственниками прощаться.
— Ты бы думал, что и кому говоришь, — посоветовала Черепаха.
— Да
— Носим, — согласился он.
— Вот и не снимайте. Не будете похожи на этих. А вопросы начнут задавать, смело отвечай: «Вот он сделал, но очень дорого…» Цену не говори, типа коммерческая тайна. Я лучше знаю, у кого и сколько взять можно. Есть стандартные амулеты, а есть мои — очень специфические.
Я мысленно прикинул. Ага, даже не каждому человеку, попросившемуся в Клан, амулеты делаю. Такое надо заслужить. Вот Псица, незаменимый кадр, ей можно и за обычную цену лечебного амулета. Доценту тоже. А кроме них и Рафика с женой всего у троих имеется. Вот вне Клана — совсем другое дело. Пятеро в Федерации, еще шестеро у славян, и из всех только один мужик. Если бы не общественные интересы, под хвост мне ваша Земля, всех в кабалу загоню, за подобные изделия — стоимостью во много нолей — еще и благодарить будут. Женщины особенно, до пенсии выглядеть максимум на тридцать — любая что угодно отдаст. Все инерция мышления, до простейшей вещи сразу не додумался. Одна маленькая проблема — надо окончательно доводить несколько дней, имея контакт. Заочно такое не получится, характеристики у всех индивидуальные.
— А ты можешь назвать срок? — посмотрев на меня в зеркальце заднего вида, спросил Рафик.
— Никто тебе не скажет, — серьезно отвечаю. — От возраста, когда амулет сделан, зависит, от первоначального здоровья, от ранений и болезней. Кушать тоже надо нормально. Всего понемногу и регулярно. На одном вегетарианстве или мясоедстве жить нельзя. Очень много всякого. Поэтому и нельзя зафиксироваться на одном точном возрасте. Все равно внешне стареешь, только гораздо медленнее. Физиология у людей другая.
— Вон дом номер давадцать один, — обрадовала нас Черепаха. — Сами идите, я здесь подожду.
Дом был стандартной шестиэтажкой еще советских времен. Много лет не ремонтированный. Возле мусорного ящика на колесиках валялась куча пластиковых мешков с мусором. Донести-то донесли, но внутрь кинуть уже здоровье не позволило, что ли. Несколько деревьев, посаженных в незапамятные времена, радовали сердце молодежи своим поломанным видом. В подъезде прямо на стенах были написаны мудрые изречения, в основном из трех букв, но изредка попадались и рисунки. В книжках это называлось примитивизм. И, безусловно, им и являлось.
— До чего коммунисты народ довели, — с грустью сказал я Рафику, показывая на окурки на лестнице.
— Интересно, при чем тут коммунисты? — возмутился он. — У нас на дворе что, советская власть, что ли?
— У вас в домах проживают люди, воспитанные именно при ней. И дети, которых воспитали члены партии, пусть и бывшие. Ну ладно, злобные демократы не дают краску, не дают ремонт сделать, но гадить-то в собственном подъезде зачем? Это я, что ли, прихожу сюда мусор бросать? Ты, наверное, не чувствуешь, а мой нос учуял постоянную лужу мочи в углу.
— Еще как чувствую, — хохотнул Рафик.
— Тем более. Живешь в доме — для начала не порть его. Демократически выбранная мэрия все равно исправлять за тобой не будет. Что лифт стабильно не работает, — проходя мимо закрытой двери, не удивился я, — это даже хорошо для здоровья, очень полезно пешком на шестой этаж с тяжелыми сумками. Приходят домой эти малолетние гаденыши и начинают в Интернете на форумах жалеть стариков и про их тяжелую жизнь рассказывать: «Ах, пенсия маленькая!», «Ах, плохо относятся к больным!», «Ах, народ вымирает и рождаемость падает из-за козней демократов!». А вот в жизни такой пробежит мимо и не подумает помочь. По клавиатуре стучать легче, чем хоть потратить немного времени на человека, от которого, кроме благодарности, и получить нечего. У такого «борца» в лучшем случае один ребенок, и тот стены пачкает. Тут тоже наверняка, как в нашем доме, начинали с поджигания кнопок и тушения сигарет об стены. Поймаю кого-нибудь за этим занятием, наплюю на конспирацию — и руки переломаю. А самое противное в этом, что должен найтись человек, который добровольно и чаще всего совершенно бесплатно начнет следить за порядком. Обычно вполне достаточно одного, если люди все-таки способны подумать, как им улучшить собственную жизнь. Он должен бегать, собирать деньги на разные починки и улучшения, уборку и прочие необходимые вещи. Тот же домофон собственные жильцы непременно сломают не реже двух раз в год, и никто не признается, чтоб не платить. А через какое-то время этот доброволец начинает остальными восприниматься как само собой разумеющееся, и к нему начинаются претензии. Почему это не сделал и почему вон то не организовал… Почему вообще так много денег требуешь? Как будто он обязан, получает за это зарплату и своих дел не имеет. Приходят к нему с пятого этажа и спрашивают противным голосом: «Почему это у нас лампочка не горит?» А бедняга живет на третьем, понятия не имеет о лампочке, которую кокнули дети хозяина, чтобы тот не видел, как они портвейн на лестнице пьют.
— Ты так говоришь, — с подозрением сказал Рафик, — как будто сам этим занимаешься.
— А что я, по-твоему, делаю на своем замечательном посту главы семейства? Успешно совмещаю должность мэра с добровольными обязанностями всех выслушивать, и попробуй не отреагируй на жалобу! Причем зарплату мне никто не предлагает — еще чего не хватает, дополнительно скидываться на свой собственный дом. Должность не выборная, а практически пожизненная. Так что плачу за все ровно столько же, сколько остальные, но при этом должен думать, как достать канализационные трубы подешевле для общественных зданий и домов соседей или откуда взять цемент в наших лесах и степях при полном отсутствии производства оного. Устал я, честно, от подобного. Потому у меня экспедиции, подобные сегодняшней, со стрельбой и членовредительством, почти как отпуск проходят. Соседа, который тебе родственник и с которым вместе крыс гонял, не пошлешь просто так, даже если он чушь несет и делает вид, что чисто случайно забыл про срок очередной платежки.
— Эта? — спросил я Рафика, показывая на дверь.
Он посмотрел на номер квартиры и кивнул.
Я нажал кнопку звонка, потом еще раз. Затем нажал и уже не отпускал, слушая дребезжание за дверью.
— Может, нет никого?
— Есть, — уверенно отвечаю.
— Ты еще и сквозь дверь слышишь? — насмешливо спросил Рафик. Потом недоверчиво переспросил: — Нет, правда слышишь?
— Я вижу, — поясняю, не понижая голоса, — как глазок потемнел. Кто-то смотрит на нас изнутри. И если он дверь не откроет, я с удовольствием ее вышибу, — демонстративно Рафику. — Гражданин Охлопков Петр Денисович, открывайте, если не хотите больших проблем на давно не мытую шею, — еще громче сказал я в сторону двери. — Милиция явилась по вашу грязную душу.
Замок заскрежетал, дверь приоткрылась, явив нашим взорам невысокого лысого человечка в тренировочных штанах и грязной майке.
— Вы кто? — проблеял он опасливо. — Документы покажите.
— Вот это, — отодвигая его в сторону и проходя мимо, не делая попытки достать что-нибудь из кармана, за полным отсутствием там краснокожего удостоверения, сказал я Рафику, — яркий представитель племени не желающих поддерживать чистоту и порядок не только в доме, но и в собственной квартире. Ты посмотри, что тут делается! Месяца два минимум никто не убирал и даже посуду не мыл. Из-за таких придурков дом постепенно превращается в помойку.