Дорога неровная
Шрифт:
— Да ни в чем я не обвиняю, — пожала плечами Шура, — просто размышляю. А только бы лучше мне на ту пятерку домой съездить. Ну а если все равно деньги вычтут, так стоит ли на субботник ходить? — и она весело рассмеялась.
— Ох, какая же ты еще бестолковая девчонка, Шура! — вздохнул Романенко. — Ни грамма хитрости в тебе, ни в чем выгоды для себя не ищешь. А Людмила вот желает в партию вступить. Уж лучше бы ты пожелала. Вот зачем ты хочешь из Управления уйти? Плохо тебе здесь?
Шура шевельнула вновь плечами, дескать, не плохо. Романенко
— Вот и не дури. Забудь о переводе. Тем более семинар мастеров скоро, а Людмила сделала вид, что заболела, тебя подставила под удар. Кто будет по нормированию с мастерами заниматься?
— Да ладно, — усмехнулась Шура, вот, мол, ты чего боялся: как бы семинар не сорвался, а до меня тебе и дела нет, — проведу я этот семинар, все равно ведь документы по новым нормам я готовила.
Семинар проходил в Нижнем Тагиле, городе сером и задымленном множеством заводов, хотя достаточно было и одного металлургического комбината, чтобы испоганить атмосферу над городом. Помогали ей уже знакомые нормировщики Нижне-Тагильской типографии — Ольга Дмитриевна и Мария Андреевна. Последней до пенсии осталось года три, и она панически боялась, чтобы ее не сократили. Поэтому выполняла каждую просьбу Шуры. Заставь она ее каждые пять минут чай подавать, и Мария Андреевна подавала бы с превеликим удовольствием. И совсем другой была Ольга Дмитриевна, семидесятилетняя старушка, маленькая, кругленькая словно колобок. Энергия била из нее как из живого источника и передавалась каждому, кто был с ней рядом. Ольга Дмитриевна давно уже на пенсии, денег ей хватало — она была одинокой, но скучно дома, потому и работала. Впрочем, как считала Шура, никто лучше ее не знал нормирование наборных процессов, где возникало множество нюансов.
Свою часть семинара Шура провела легко. Она уже не стеснялась, как было в первые командировки. Нормирование всегда шло у нее в техникуме хорошо, поэтому освоилась с работой быстро. Но вот с волнением Шуре было справиться нелегко — у многих мастеров и нормировщиков она стажировалась, когда стала работать в управлении. Однако справилась.
Одним словом, Шура была собой довольна, и Помазкин, видимо, тоже: он улыбался ей ободряюще все время.
Вернувшись из командировки, Шура опоздала на работу в самый первый же день.
Утро выдалось морозное, заиндевелое, и транспорт, казалось, тоже замерз. Шура опоздала на полчаса и на планерку, естественно, не пошла. Романенко тоже сидел на своем месте, но даже не обратил внимания на Шуру. И в этот момент в кабинет заглянул Помазкин, посмотрел на Шуру, позвал Романенко к себе. Тот передернул плечами: никто его так не выводил из себя, как директор Серовской типографии и сам Помазкин. Людмила говорила Шуре, что Романенко рассчитывал после ухода Помазкина на пенсию стать начальником управления — все шло к тому, а Помазкин работал и не думал об уходе.
Вернулся Романенко какой-то странный. Шура исподтишка наблюдала, как он меряет длинными журавлиными ногами кабинет. Он
Наконец, Романенко произнес:
— Шура, тебе говорили, что ты хорошо провела семинар?
— Нормировщики говорили, ну и что? Я ведь сама эти нормы разрабатывала, было бы удивительно, если бы не сумела провести занятия.
— Да нет, Помазкин не говорил? Впрочем, это на него похоже, — досадливо сморщился главный инженер, — он и здоровается со всеми сквозь зубы. А мне, между прочим, сказал, что доволен тобой. Иди, он тебя зовет, о чем-то поговорить хотел. Кстати, уезжать не раздумала?
Шура упрямо помотала головой и пошла к начальнику управления.
Секретарша, увидев Шуру, засияла улыбкой:
— Поздравляю, Шурочка!
— С чем? — сдержанно улыбнулась девушка: она недолюбливала немного туповатую и льстивую секретаршу, которая училась заочно в Куйбышевском полиграфическом техникуме, и Шура дважды писала ей контрольные работы.
— Ой, неужели ты не знаешь? Петр Васильевич так тебя сегодня на планерке хвалил, так хвалил! Сказал даже, что жалко тебя в Тавду отпускать.
Шура сразу внутренне взъерошилась: похвала — хорошо, но как бы Помазкин и в самом деле не заерепенился с ее переводом в Тавду. «Уеду, сбегу!» — разозлилась Шура.
Она вошла в кабинет и остановилась у дверей в ожидании, что скажет Помазкин, который что-то писал на бланке приказа.
— Проходи, что застыла у порога, — проворчал начальник, не поднимая головы. — Проходи, — кивнул на стул, мол, усаживайся.
Шура примостилась на краешке стула, вопросительно посмотрела на Помазкина.
— Ну, небось, разболтали уже тебе, что мне понравилось, как ты семинар вела? — грубовато спросил он.
Шура коротко кивнула.
— Вот сороки! — вроде бы как сердито воскликнул Помазкин, но глаза улыбались. — Ведь велел только тебя пригласить, а они уже все разболтали. Сороки! А почему ты на работу сегодня вышла? Отдохнула бы.
— Да ведь дело есть. Надо проанализировать семинар.
— Ну ладно. Вышла так вышла. Людмила вон после каждого семинара неделю отдыхала, отгулы брала. Ну ладно. Не о ней речь. Ты не передумала переводиться?
Шура молча покачала головой: нет.
— Зря. Ох, зря так поступаешь. Подумай о будущем своем. Здесь — перспектива, а там что? Будешь трубачить мастером, пока директор на пенсию не уйдет, да и уйдет ли? Я вот не ухожу — скучно дома сидеть пенсионерить, бедный Романенко весь извелся из-за этого, — и засмеялся. — Веселов звонил, сказал, что через неделю уезжает, я уже приказ о назначении нового директора написал. О мастере вопрос пока не решен, там ведь мастер на правах главного инженера — и снабжение, и машины должен знать, и в полиграфии должен быть спец.