Дорога шамана
Шрифт:
– Так в чем же дело? – взмолился Рори.
– Это не просто индивидуальный отбор! – Трист буквально выплевывал слова. – Все будет построено на средних результатах каждого дозора. Тот дозор, который наберет наименьшее количество баллов, будет отчислен. Один человек с плохими оценками может стать виновником того, что весь дозор вышвырнут из Академии.
– Но почему? – вырвалось у нескольких из нас. Трист сорвал перчатки и швырнул их на стол.
– Потому что Академия тратит слишком много денег на содержание лошадей и нужно каким-то образом уменьшить расходы. Похоже, полковник хочет избавиться от части нашего курса. Так я думаю. Колдер произнес напыщенную
– Нечто похожее полковник Стит говорил в начале года. Но тогда я подумал, что он не собирается таким образом отчислять целые дозоры.
Орон с ужасом посмотрел на нас.
– Получается, что, как бы я ни старался, любой из вас может меня подвести. И меня выгонят из Королевской Академии, хотя я ни в чем не провинился.
– Спинк. – Калеб произнес его имя, как проклятие. – Спинк может нас всех подставить. Кстати, где он? Почему не занимается? Неужели ему все равно?
– Его вызвали в кабинет полковника. Ты забыл? – с тоской проговорил я.
Только теперь до меня дошло, что лишь Горд обратил внимание на слова полковника во время его приветственной речи. Он пытался помочь Спинку с математикой. А потом меня охватило отчаяние – я подумал о только что произнесенной речи Горда: если кто-то действительно хочет ослабить позиции новых аристократов в Совете лордов, он найдет способ посеять зерна вражды и ненависти. Если из-за провала Спинка нас всех отправят домой, какими глазами наши отцы будут смотреть друг на друга? Кого они будут винить?
– Ему лучше вернуться побыстрее! Я не хочу, чтобы моя карьера завершилась из-за того, что он не знает, сколько будет шестью восемь. Тебе следует заниматься с ним получше, Горд, или нам всем придет конец! – возбужденно произнес Рори.
– Мы на тебя рассчитываем. Ты должен сделать так, чтобы он написал тест, – добавил Трист тоном, который мне не понравился.
Горд поднял голову и твердо посмотрел на Триста.
– Я сделаю все, что в моих силах. И мы будем заниматься столько, сколько сможем.
Он вновь уткнулся в книгу. Вскоре обстановка в комнате немного разрядилась, все погрузились в учебу, тишину нарушал лишь шелест страниц. Трист сходил к себе в спальню и вернулся с учебниками. Мы потеснились, чтобы дать ему место за столом. Он попросил у Орона учебник грамматики, чтобы проверить неправильный варнийский глагол. Не отрываясь от собственной работы, Трист негромко обратился к Горду:
– На уроках математики ты всегда сидишь рядом со Спинком. А он левша.
Все находившиеся в комнате подняли головы. Я возмущенно повернулся к Тристу.
– Ты предлагаешь смошенничать? Считаешь, что Горду следует дать Спинку списать?
Трист не поднял головы.
– Горд каждый вечер проверяет работу Спинка, а потом Спинк сдает ее преподавателю. Я не вижу никакой разницы.
На мгновение Горд задохнулся от ярости, но потом достаточно сдержанно ответил:
– Ни я, ни Спинк никогда не совершим столь низкий поступок. Да, я говорю, где у него ошибки, но он сам их исправляет.
Трист продолжал говорить совершенно спокойно:
– Значит, если Спинк будет знать правильные ответы и если у него остается время, он сможет исправить те задания, где он сделал ошибки. Это не обман. Проверка. Подтверждение результатов вычислений.
– Я не стану этого делать. Это не помощь, а надувательство, и я не желаю
– В кодексе чести Академии также сказано, что каждый кадет должен помогать своим товарищам в достижении успеха. А твое ничем не оправданное чистоплюйство может привести к тому, что все здесь присутствующие будут навсегда отчислены из Академии. Это и есть самое настоящее нарушение кодекса чести.
– Ты все извращаешь, – пробормотал Горд, но в его голосе уже не слышалось прежней уверенности.
– Нет. Они устраивают этот тест, чтобы проверить, научились ли мы подставлять плечо своим товарищам в трудный момент. Раз Колдер знает об условиях испытания, можно с уверенностью предположить, что о них известно и всем остальным. Вероятно, полковник специально пустил этот слух, чтобы посмотреть, насколько успешно мы сможем помочь друг другу. Трист умудрился сделать свои доводы правдоподобными. Я оглядел остальных и прочитал в их глазах, что нашему красавчику удалось убедить почти всех. Только Нейтред разделял мои сомнения, да Рори сидел, наморщив лоб, но все прочие согласно кивали. Я посмотрел на Горда. Он не поднимал взгляда, а после короткой паузы встал и начал молча собирать свои книги.
– Мы рассчитываем на тебя, Горд. На кон поставлены наши карьеры! – крикнул ему вслед Орон.
Никогда прежде я не слышал, чтобы Орон так дружелюбно обращался к толстяку. Горд ничего не ответил.
Я еще долго продолжал сидеть за длинным столом, после того как закончил все уроки. Мне очень хотелось дождаться возвращения моего друга. Наконец я сдался. Все уже давно разошлись по своим спальням, и я, оставив для Спинка гореть одну свечу, тоже направился поближе к постели. Мне хотелось побыстрее заснуть, но тревога прогнала сон. Насколько серьезные неприятности у Спинка? Неужели он сделал что-то такое, о чем мне неизвестно? Или полковник вызвал его к себе, чтобы сообщить дурные вести из дома? Умер кто-то из его близких? Мне казалось, что я никогда не засну, однако в какой-то момент я задремал, но сразу же проснулся, услышав, как открывается дверь. До моего слуха донеслись тихие шаги, а затем скрип койки Спинка. Потом она снова заскрипела – мой друг нагнулся, чтобы снять сапоги.
– Зачем тебя вызывали? – прошептал я в темноту.
– Мне назначен испытательный срок, – хрипло ответил он. – За распущенность.
– Что? – Мой голос прозвучал громче, чем я рассчитывал.
– Тише. Я не хочу, чтобы знали остальные.
– Рассказывай!
Спинк подошел и уселся на пол возле моей кровати.
– Я был так потрясен, что едва не потерял сознание, когда полковник Стит начал меня отчитывать. – Шепот Спинка был едва слышен. – Он кричал на меня, но я не понимал, о чем идет речь. Он обвинил меня в том, что из-за меня сбилась с пути девушка, что я совратил невинное дитя. В конце концов я понял, что он говорит об Эпини. Я не знал, что ответить, поэтому молчал. И чем больше он на меня смотрел, тем сильнее его охватывал гнев. Полковник орал, что до тех пор, пока он остается главой Академии, ни одному кадету, оказавшемуся под его началом, не будет позволено безнаказанно вести себя так порочно. Невар, он спросил у меня, как я мог быть настолько развратным, что посмел ухаживать за юной девушкой, чудесной дочерью уважаемой семьи. И еще он сказал: когда она достигнет подходящего возраста, на ее руку будут более достойные претенденты, нежели выросшие на границе щенки новых аристократов. Речь шла о Колдере. Я не сомневаюсь, что он имел в виду собственного сыночка.