Дорога стали и надежды
Шрифт:
– Чего сидим? – не оборачиваясь к девушке, проворчал он. – Давай, экипируйся, нам с тобой уже надо выходить, если не хотим опоздать на последнюю электричку.
Даша кивнула и начала собираться, хотя на самом-то деле оставалось лишь правильно прицепить связку из ремней и кобуры, а все остальное ждало своего часа в полном порядке: вещмешок, найденный на развале рынка, плотная теплая куртка с капюшоном размазанной раскраски. Нож Морхольд ей дал из своих запасов, не очень длинный, удобный, с прорезиненной рукоятью. «Выкидуху» Даша спрятала в кармане брюк.
–
Девушка пожала плечами. Морхольд дернул щекой.
– Ну да, если стрелять не приходилось… смотри, – пистолет, удерживаемый в правой руке, мягко и удобно лег на раскрытую левую ладонь. – Берешь и вот так, аккуратно, но твердо, держишь. Не вытягивай руки, не напрягай мышцы, просто веди стволом в сторону цели. Вот предохранитель, пулю загоняем прямо сейчас и снова флажок вверх. На, попробуй. Хм, неплохо. Жаль, пострелять не получилось нигде.
Он помог набросить мешок, перетянул ремень по груди. Довольно покачал головой:
– Ну, как-то вот так, сойдет. Противогаз забыла… щас, давай заново. «Химза» где? Я тебе, девушка, о чем говорил только что?
– Слушать и слушаться.
Морхольд дал девушке подзатыльник.
– Поговори мне еще. Берешь вот эту котомку, вешаешь через плечо. На правом боку – противогаз, на левом – ОЗК. Все ясно?!
Дарья кивнула.
– Умница. Практически восстановила доверие.
– Морхольд?
– Да?
– Как тебя зовут на самом деле?
Он помолчал, уже полностью экипированный, угловатый от груза, с длинной сумкой на молнии в руке.
– Это как посмотреть. Я вот тяжелый, неповоротливый и порой опасный. И жру все подряд. А еще жир накапливаю на зиму, как, понимаешь, медведь, Михайло Потапыч… Считай, цитируя неверно, что nomen ist omen.
На улице вновь заморосило.
Глава 5
Через боль
Оренбуржье, у Бугуруслана (координаты: 54°41'49,2''с. ш., 55°50'03''в. д.), 2033 г. от РХ
– Ты уверен в этих людях? – Уколова, идя рядом с Азаматом, почти шептала. – Абдульманов?
Азамат покосился на нее и отвечать не стал. Задаешь глупые вопросы – получишь не совсем умные ответы. Что можно сказать про людей Золотого? Да немногое, если честно. Да и если уж совсем по «чесноку», то… дерьмо, не люди. Но без них они вряд ли прошли бы сегодня утром через Волчьи Ямы, парящие желтоватым маревом кислотной жижи.
Саблезуб, спящий на телеге, чуть приподнялся, покосившись на Азамата, и плюхнулся обратно.
–
Сутки назад кошака чуть не пристрелили. Нет, Саблезуб смог бы метаться по подвалам СБ долго, подрал бы еще несколько вертухаев, но… Но конец казался очень предсказуемым – очередь, вторая, удар мягкого и тяжелого тела об бетон. Дармов успел прекратить стрельбу вовремя.
Уколова чуть не выстрелила из ТТ, не так давно направленного на самого Азамата. Немудрено, что и говорить: Саблезуба в первый раз на десяти метрах, а в коридоре было меньше, некоторые могли и обдристаться прямо в штаны. Особенно когда кот злился.
Серая с темными полосами и пятнами шерсть с рыжими подпалинами торчком уши прижаты к голове, обрубок хвоста торчит мохнатым кончиком, клычища, когда оскалены, кажутся длиной с полруки – попробуй не пальни в такой момент. Дармов и сам не пальнул, и Уколовой не дал. А Саблезуб, измученный и похудевший, долго и грозно урчал, не подпуская к себе даже Пулю. Зато теперь, спустя двадцать часов после отъезда из Новоуфимки, чаще всего спал.
– Эй, братец! – один из караванщиков, угрюмый мужик, откликавшийся на Петра, окликнул Азамата. – Скоро дойдем до Венеры. Готовь оплату.
Пуля кивнул. Рассчитаться выйдет легко, Дармов не пожалел нескольких упаковок антибиотиков, зная про их стоимость. Ампула бициллина… о-о-о, ампула бициллина сейчас кратна своему весу в золоте, умноженному в три, если не в четыре раза. Донести, не расколов – проблема, но контейнер для переноски выдали из стали, и потому Азамат не переживал за сохранность лекарств.
До Абдулина они добрались, как говорится, чуть ли не с ветерком. Один из трех «бепо», бронепоездов, сваренных, склепанных и скрученных в мастерских станционной Демы, мог не только грохотать листами брони – скорость поезд развивал тоже неплохую, правда, только на участках, контролируемых Новоуфимской Республикой, до Белебея. Но и потом скорость упала ненамного.
Огромные вездеходы «Витязь», гусеничные монстры с двумя спаренными корпусами, шли ходко. Азамат трясся на броне второй части этого чудного механизма и осмысливал собственное существование в данный момент. Расклад ему не нравился, но деваться было некуда. Что такое подводная лодка, он себе полностью представить не мог, но понимал причину, из-за которой с нее не удерешь. Вот-вот, именно так.
Не нравилась ему собственная диспозиция, совершенно ни с какой стороны не нравилась. Да чего в ней хорошего-то?
Будь причина, заставившая его пойти на явное самоубийство, не особо серьезной, Уколова не вернулась бы назад. И он, Азамат, тоже. Да, после такого Азамата Абдульманова не стало бы совсем, полностью, окончательно и бесповоротно. Остался бы только Пуля, ходок за тридевять земель, охотник на опасных мутантов и друг относительно добрых, сталкер, контрабандист и торговец запрещенными товарами. Ну и что? Смертельного в этом он ничего не усматривал – жить можно где угодно, если умеешь. Он, Пуля, давно научился, а у водников вообще ощущал себя как дома.