Дорога в 1000 ли
Шрифт:
Однако без жертв не обошлось. Сколько полегло с китайской стороны, осталось неизвестным, а отряд Мищенко потерял пять стражников тяжело раненными. Случайные, видимо, срикошетившие пули китайцев унесли жизни двух детей и трёх рабочих; несколько человек также получили ранения разной тяжести.
В поздний вечерний час, когда китайцы, оставив часовых, улеглись на отдых, полковник собрал совещание командиров групп и руководства станции.
– Что будем делать, господа? – спросил он, оглядывая серые от усталости и грязи лица вахмистров и прапорщиков. Слабый огонь двух сальных свечей делал их ещё более
Повисло молчание. Оно длилось минуты полторы, потом один из гражданских (кажется, со станции Яньтай, припомнил Мищенко) поднял руку:
– Позвольте, господин полковник? Начальник участка Вагранов Семён Иванович.
– Слушаем вас, Семён Иванович.
– Я заметил, что с юго-запада плотность мятежников много меньше, чем в остальных направлениях, а солдат вообще не видно. И стреляют оттуда слабее. Что, если нам сделать прорыв в эту сторону и уйти на Айшаньчжуан?
– Предложение интересное, надо подумать. Может, есть и другие? – полковник снова обвёл взглядом собрание и, не получив ответа, заключил: – Тогда обсудим план господина Вагранова. Кстати, Семён Иванович, у вас на КВЖД нет родственников? Фамилия приметная.
– У меня два брата на Западной линии. Василий – начальник станции, Дмитрий – строитель.
– Вот-вот, слышал, – кивнул Мищенко, – как Югович ругал Василия Вагранова за самоуправство. Вы все такие активные?
– Все, – усмехнулся Семён Иванович. – Каждый по-своему.
– Меня зовут Павел Иванович. Рад познакомиться. Мне импонирует ваша наблюдательность.
После детального обсуждения план был принят, правда более сложный, чем предложенный Ваграновым, но и более рассчитанный на успех.
Группа стражников на лошадях устраивает в лагере китайцев переполох, изображая прорыв, подкрепляя его сигнальными ракетами – благо ручные ракетницы имелись на каждой станции и разъезде, и служащие их не забыли. Кроме того, на складе по соседству с бараками остался небольшой запас рождественских петард – их придумали запустить в поддержку кавалерийской атаки. Боксёры и солдаты с остальных сторон должны устремиться на помощь своим, в это время основная группа стражников с гражданскими уйдёт в лес. А там, если получится, то и к станции Айшаньчжуан. Новоиспечённая кавалерия покрутится в лагере для большего шума и суматохи и, прорвавшись через него, также уйдёт на юг.
Надежда на успех, конечно, довольно зыбкая, однако до другого чего-либо додуматься не смогли.
После полуночи полсотни стражников во главе со старшим вахмистром Эповым прокрались в барак с лошадьми. Втихую взнуздали выбранных для атаки. Сёдел не было – использовали одеяла. Десяток лошадей оставили под более или менее ценные грузы, остальные тридцать голов, выгнанные на свободу, должны были добавить паники.
Как ни странно, всё получилось почти идеально. Топот копыт и ржание коней, летевшие во все стороны сигнальные ракеты, непрерывный треск и вспышки петард, стрельба, разбойничьи свисты и крики стражников вызвали нешуточную панику среди осаждавших. Как и предполагал
Почти беспрепятственно – потому что несколько десятков боксёров, которые не успели или не захотели спешить на помощь своим сотоварищам, попытались остановить колонну из трёхсот человек, вынырнувшую из сумеречной мглы, но стражники даже не стреляли, а просто взяли повстанцев в штыки, и те побежали врассыпную.
Пройдя скорым шагом с десяток вёрст, колонна остановилась в перелеске на отдых. Выставили охранение и, пользуясь тем, что утренний туман прижался к земле, обещая ясную погоду, развели несколько костров, готовя на завтрак кто чай, кто кашу – просяную или чумизовую, а кто и неведомым путём добытых птиц и зверушек.
Мищенко обходил скоросложившийся бивуак, вглядываясь в лица железнодорожников и стражников, теперь уже боевых товарищей, думал о судьбе ушедших на прорыв, считай, на верную гибель, и не сразу откликнулся на призыв от одного костерка:
– Павел Иванович, идите к нам!
Позвал Семён Вагранов. Мищенко подошёл и с радостью увидел возле огня Марьяну. Рядом сидели мужчина-путеец с женщиной и девочкой лет семи-восьми. Видимо, семья.
Мищенко поздоровался, ему уважительно ответили, только Марьяна, ворошившая веткой угли в костре, не поднимая головы, кивнула.
– Присаживайтесь, Павел Иванович, чайку попейте, – хлопотал Семён.
Над огнём на рогульках висел котелок, под облачком пара бурлила коричневая вода. Вагранов налил в оловянную кружку ароматный напиток и протянул полковнику.
– Крутовато заварился, – заранее извиняясь, сказал он.
Мищенко старательно подул на чай и осторожно отхлебнул. Остро-горькая жидкость обожгла язык и нёбо. Павел Иванович поставил кружку на землю и обратился к Марьяне, которая так и сидела, опустив голову:
– А вы и вправду хорошо стреляете. Все двадцать пуль в цель!
– Моя жена! – с гордостью сказал Семён.
– Вот как?! – Мищенко почувствовал укол ревности и помрачнел. – Поздравляю!.. Ну, ладно, пойду, пожалуй. Отдыхайте. Через час продолжим движение.
Он пошёл, не оглядываясь, и вдруг услышал за спиной быстрые шаги. Мелькнула мысль: Марьяна?! – и захотелось обернуться, однако пересилил себя.
– Павел Иванович, подождите!
Точно: Марьяна!
Он остановился, подождал, пока она подойдёт, и только тогда неторопливо повернулся навстречу.
– В чём дело?
– Это я хочу спросить: в чём дело? За все дни осады, кроме первого, вы не нашли минутки – подойти, поинтересоваться, подбодрить, в конце концов. Я же вам нравлюсь. И знайте: я Семёну не жена, мы не венчаны!
Её слова звучали резко, рублено, что должно было быть, по его мнению, совершенно несвойственно молодой женщине. Хотя кто их знает, казачек, может, они все такие… бескомпромиссные.
Пока она говорила, он смотрел не отрываясь в её глаза, которые словно пылали от праведного гнева, и вдруг схватил её за голову обеими руками, притянул и поцеловал в губы, страстно и мучительно долго. Поцеловал на виду у всех, это ему было совершенно безразлично. Главное – она ответила на поцелуй!