Дорога в никуда. Часть третья. Мы вернемся
Шрифт:
Русско-Азиатский банк, первоначально называвшийся Русско-Китайским, создавался с целью финансирования строительства КВЖД и содействия проникновению российского капитала на северо-восток Китая. Но своих российских капиталов, тогда в 1895 году не хватило, потом и привлекли французских инвесторов. Тем не менее контроль над банком осуществляло Министерство финансов России. Поражение России в Русско-Японской войне серьезно подорвала позиции банка, и Министерство финансов вынужденно отказалось от использования банка в качестве реализации внешнеполитических целей. В связи с этим в 1906 году принадлежавшие государственному казначейству акции были проданы коммерческим банкам. В результате контроль над банком уже с тех пор в значительной степени перешел к французам. Тем не менее, директором-распорядителем по-прежнему являлся русский банкир. Им стал Алексей Иванович Путилов. Именно под его руководством в 1910 году в результате ряда банковских слияний фактически и был создан новый банк, получивший название Русско-Азиатского. Вскоре банк стал непререкаемым лидеров всего банковского дела в России. К 1917
Харбинское отделение Русско-Азиатского банка, занимавшееся в основном обслуживанием финансовой деятельности КВЖД, считалось надежным, ведь дорога всегда была довольно высокорентабельной и приносила немалый доход. Правда, когда в 1920 году китайское правительство объявило о прекращении полномочий всех институтов бывшей Российской Империи в Китае и передаче всех концессий вновь созданному Особому бюро по русским делам... В общем, до 21 года банк переживал не лучшие времена в основном потому, что лихорадило КВЖД: белогвардейцы, интервенты ездили по дороге ничего не платя, или платя обесценившимися деньгами, наровили бесплатно пропихнуть свои грузы и многие частные компании. Дошло до того, что нечем стало платить зарплату рабочим и служащим дороги. В феврале 1921 года управляющим дороги назначили инженер-путейца Остроумова... и порядок был наведен. Уже в том же 21-м году дорога дала два миллиона чистой прибыли, в 23-м - семь миллионов. Вместе с дорогой "ожил" и Русско-Азиатский банк. Но вот поползли слухи о передаче дороги большевикам... Не могло быть ни малейшего сомнения, что это вновь угрожает акциям банка, так как большевики наверняка откажутся от его услуг. На семейном совете Полина с Иваном решили полностью прекратить тратить оставшееся у них на руках золото и как можно больше использовать деньги, доставшиеся им в качестве наследства. Но банк, конечно, тоже отслеживал обстановку и принял ряд контрмер, существенно ограничив выдачу наличных денег. Тем не менее, за зиму и весну 1924 года Решетниковы, благодаря опять-таки содействию Дуганова, сумели снять еще денег со своего счета и на них вновь обновили свои гардеробы, накупили некоторое количество драгоценностей, благо ювелирных магазинов и мастерских в городе имелось предостаточно.
Слухи стали реальностью 31 мая. СССР и Китай подписали соглашение о совместном владении КВЖД. Причем советская сторона наследовала все движимое и недвижимое имущество дороги, принадлежавшее царскому правительству. Естественно, правление Русско-Азиатского банка заявило протест, его поддержали западные страны и США. Но эти протесты не произвели впечатления на договаривающиеся стороны. В Харбине и на всей линии КВЖД среди русских произошел раскол. Если рядовые сотрудники дороги, жившие здесь с дореволюционного времени и часть торгово-промышленных кругов из "сторожилов", не переживших ужасов Гражданской войны, отнеслись к соглашению достаточно спокойно... То, конечно, беженцы, бывшие чины белой армии, на собственной шкуре познавшие, что такое большевики... они заволновались, забеспокоились. Кто-то начал готовиться к срочному отъезду, еще более упали в цене бумажные царские, керенские и прочие "белогвардейские" деньги. Но то, что теперь придется выбирать гражданство - это обстоятельство заставило заволноваться буквально всех. Принимать советское побаивались даже многие рабочие, принимать китайское - для русских, привыкших считать Россию великой державой, а Китай нечто вроде немощного колосса... для многих это было постыдно. Для русских белых в таких условиях предпочтительной стала дальнейшая эмиграция в Европу и Америку. Полина и Иван обо всем этом пока вообще старались не думать, для них единственной страной, гражданами которой они хотели быть, являлась Россия. Ни СССР, ни какая другая страна их не прельщали. И таких среди харбинских русских насчитывалось немало. Потому, не сомневаясь, что СССР долго не просуществует, русские харбинцы в основном стремились получать так называемые "нансеновские" паспорта, введенные Лигой наций для беженцев и лиц без гражданства. Такие же паспорта выправили себе и супруги Решетниковы.
Город бурлил. Наиболее непримиримые враги советской власти требовали занять русское консульство, управление дорогой и не пускать туда большевиков. Иван тоже было увлекся модной антисоветской фразеологией и даже один раз ходил на демонстрацию протеста... Но Полина сумела проявить на этот раз непреклонную волю, вплоть до самого верного средства действующего безотказно - слез. Она убедила мужа: нам некогда заниматься пустяками в тот момент, когда вполне может лопнуть Русско-Азиатский банк, надо спешить, стремиться как можно больше снять денег, превратить их в товары, драгоценности, в недвижимость. Этим они и занимались... вплоть до 3-го октября 1924 года.
В этот день состоялась церемония начала совместного советско-китайского управления дорогой. Большевики, конечно, надеялись, что с приходом Советов на КВЖД должен был исчезнуть последний островок дореволюционной российской жизни, чудом сохранившейся в Харбине и полосе отчуждения дороги. Одна из статей советско-китайского соглашения
Новое руководство дороги и привезенные из СССР часть рабочих и служащих стали претворять в жизнь на дороге и в городе, так называемый, советский образ жизни. Появились советские школы, комьячейки, пионерские организации, комсомол, распространялись советские газеты. Среди русских харбинцев образовалась категория сочувствующих, полностью принимавшая все советское, в том числе и гражданство. Это не могло не привести к столкновениям так называемых "советских" и наиболее воинственных белоэмигрантов, особенно в детско-подростковой среде. Советские агенты вели агитацию и среди китайцев, что не могло не вызвать негативной реакции китайских властей. Таким образом, в городе образовалось уже не два, а три лагеря: белоэмигрантский, советский, китайский. Причем нередко белоэмигранты выступали против красных совместно с официальными властями провинции Хейлуцзян.
Решетниковы, казалось, не имели прямого отношения ко всем этим событиям, они ведь не работали на КВЖД, не состояли ни в одной боевой белогвардейской организации. Тем не менее, происходящее затронуло и их. Квартирные хозяева в доме, где они снимали две комнаты, приняли советское гражданство и стали вдруг ревностными почитателями большевиков, а их сын вступил в комсомол. Но до того момента, пока того сына в результате стычки комсомольцев с представителями молодежных монархических организаций не госпитализировали с пробитой головой... до того они терпели, исправно платящих за жилье "беляков". Но после... Решетниковым пришлось съехать на другое временное жилье. Однако Полина мечтала о жилье настоящем, своем собственном доме, и у них на его приобретение в 1925 году уже имелись свободные наличные деньги.
Иван успел к тому времени обзавестись довольно обширными знакомствами в торговых кругах, тем более Полина, служившая в Беженском комитете, они оба могли отслеживать рынок жилья в Харбине, кто продавал, кто уезжал, колебание цен. А уезжало все больше русских, не видя перспективы в сосуществовании рядом с коммунистами. Один из прежних управляющих отделом дороги, уволенный новым советским руководством, но до того сумевший выкупить в собственность дом предоставленный ему в качестве служебного... Сейчас этот бывший управляющий уезжал в Америку и продавал дом. Дом одноэтажный из красного кирпича, переделанный из двухквартирного в одноквартирный, и потому состоял аж из четырех просторных комнат, ванной, туалета, прихожей и кухни. Фактически это был особняк в самом центре "Нового города", районе, где селились в основном руководящий и инженерно-технический персонал КВЖД. Дом так же, как и прочие рядом стоящие имел центральное отопление, водопровод, в то же время его окружал забор, имелся сад с цветником, во дворе хозпостройки, летняя кухня и сарай... Дом продавался с мебелью, иконами и прочей утварью. Хозяева ставили всего два условия, чтобы покупатели заплатили десять тысяч золотом и обязательно были православными.
Иван зарабатывал у Чурина восемдесят рублей в месяц, Полина в беженском комитете не имела твердого жалованья, но в среднем у нее получалось что-то около тридцати. Всех денег, что у них оставалось на руках после четырех лет жизни в Харбине, было чуть более пяти тысяч. Но за 1924 и начало 25-го Полине, опять таки с помощью Дуганова, удалось снять те самые десять тысяч. Так Решетниковы оказались владельцами крепкого, просторного дома, в котором можно себя чувствовать почти как в крепости, никого не стесняться, и в любое время принимать гостей. Правда, сразу пришлось решать еще одну проблему - дом не квартира и, находящимся большую часть времени на службе Ивану и Полине, поддерживать в нем порядок, не говоря уж о саде было просто невозможно. Потому пришлось искать приходящую прислугу, уборщицу и кухарку в одном лице. Встал вопрос кого нанимать, русскую или китаянку. Китаянки обходились значительно дешевле, но Полина все же наняла русскую, одинокую немолодую беженку.
Попав в среду харбинских старожилов, да еще отгородившись от улицы кроме стен дома еще и глухим забором, Иван с Полиной сразу почувствовали себя не только уверенней, но и значительно спокойнее. То, что творилось за забором, уже не так задевало их собственную жизнь. Они стали настоящими харбинскими обывателями, каковыми являлись большинство уже давно живущих здесь русских. В тенистой тиши сада, уютного убранства своего толстостенного дома, они вдруг со всей непостижимой очевидностью осознали - как устали от прошлого, от войн, революции, контрреволюции, переездов, переживаний за себя и близких, непрекращающейся борьбы со всем и вся, начиная от большевиков, тифозных вшей и кончая банком. Ведь большинство людей по натуре вовсе не борцы, а обыватели, а для обывателя самое ценное это уют и покой. Обычно люди это начинают понимать уже в зрелые годы. Иван с Полиной, хоть и были еще молоды, однако за последние 6-7 лет пережили столько, что каждый из этих лет шел за два, а то и за три. Полина, заглушив в себе боль, вызванные известиями о гибели отца и, скорее всего, брата, неизвестностью судьбы матери, убедила себя жить и радоваться жизни. И для этого имелись все основания, ведь у них с Иваном все было хорошо, им несказанно повезло, и в отличие от большинства других белоэмигрантов они не мучились от безденежья и невозможности иметь свою собственную крышу над головой. И главное, они по-прежнему любили друг друга и эта любовь, как и прежде помогала им преодолевать любые трудности.