Дорога в Омаху
Шрифт:
– Обсудить вопросы?..
– Они всегда смотрят в будущее, генерал, такова их жизнь. Картина начинается с идеи. Но претворение ее в жизнь требует до двух лет… Боже милостивый, у ваших ног будут крупнейшие звезды кинобизнеса!.. Вы встретитесь с ними всеми во время обсуждения актерского состава.
– Встречусь с ними… со всеми?
– Конечно. Однако, думаю я, для этого вам придется несколько пересмотреть свою позицию. Только что вы решительно заявляли, что не можете назвать мне имя той большой шишки, хотя я и обещал опубликовать материал лишь после того, как все останется позади и к тому же без упоминания конкретных лиц или источника информации. Но тогда любой дурак сможет разгадать, кто стоит во главе
– Подождите минутку! – Броуки Второй, которого, казалось, вот-вот хватит апоплексический удар, расхаживал взад и вперед по комнате, поглядывая на фотографии, запечатлевшие плоды его великолепного творения, неотделимого, словно наваждение, от него самого. – Как изволили вы заметить, потом, когда все узнают, – а рано или поздно так оно и будет, – я перестану представлять собой какой бы то ни было интерес, и любой придурок сможет воспользоваться тем, что было создано мною. Черт возьми, вот она, судьба! И мне придется еще заплатить пятьдесят долларов за вход в кинотеатр только затем, чтобы увидеть, что там сделали из моего шедевра! О боже, это так ужасно!
– Это жизнь, как поет в той песне старый Блю Айз, – заметил журналист, держа ручку над раскрытым блокнотом. – Кстати, Френсис Альберт ищет сейчас хорошую характерную роль… Он вполне мог бы сыграть вас.
– Френсис Альберт?..
– Я имею в виду Фрэнка… Разумеется, Синатру.
– Нет, я никому не позволю отнять у меня мое творение! – взревел бригадный генерал. – Все это создал я, и так, как хотел!
– О чем это вы?
– Будь что будет, я все вам расскажу, – молвил, покрывшись потом, Броукмайкл. – Позже, возможно, он еще станет благодарить меня, не пожалеет для меня еще одной звездочки, но если даже он и не сделает этого, то все равно ему никто не возбранит заплатить пятьдесят долларов и посмотреть этот фильм! Мой фильм!
– Не понимаю вас, генерал.
– Я говорю о государственном секретаре! – прошептал Броуки Второй. – Это в связи с его заданием моя «смертоносная шестерка» находится сейчас в Бостоне. Он прибыл сюда инкогнито. Это было вчера. Никто на базе не знал, кто он такой. Документы у него были фальшивыми.
– Вот это да! – закричал Хаук, вскакивая со стула и срывая с головы свой дурацкий рыжий парик. – Вот так-то, Броуки! – Вслед за париком полетели на пол воротничок, галстук и очки в стальной оправе. – Ну что, старый приятель, несчастный сукин сын?
Этелред Броукмайкл лишился дара речи: он был буквально парализован. Из его широко разверстого рта, провалом зиявшего в нижней части перекошенного лица, вырвалось несколько всхрапов с повизгиванием:
– А-а-ах-ха-ха!..
– Итак, он, значит, предатель, несносная личность, сеятель смут! И не исключено, что медали ему дали за то, что он вел огонь по собственным войскам!
– Не-е-е… не-е-ет!..
– Уж не хочешь ли ты сказать, что не думаешь так? Отвечай же, ничтожество!
– Мак, прекрати! – закричал Броуки Второй, достаточно оправившись от потрясения, чтобы выразить протест. – Ты не знаешь, через что я прошел! Мы с женой развелись… Эта сука вытянула из меня все до последнего гроша… И потом еще мне пришлось сражаться с Вашингтоном за финансирование своего подразделения, да и просто заботиться о нем, чтобы уберечь его от всяческих невзгод… Боже, я должен был сгонять ребят на эти чертовы показушные лекции, но рекруты, не понимая ни единого слова, курили травку, чтобы пройти через это тяжкое испытание… Мак, пощади: я всего лишь пытаюсь выжить! Что бы ты сделал, если бы получил распоряжение от государственного секретаря?
– Наверное, постарался бы выполнить его.
– Вот именно! И тебе никогда в жизни не приходилось платить алиментов! Ты ни цента не затратил на это!
– Само собой разумеется! Я научил своих девиц самих заботиться о себе, и, слава богу, им это удается. А если у меня возникают вдруг какие-то трудности, то каждая готова прийти мне на помощь.
– Я никогда этого не пойму! Никогда!
– Это же просто! Я заботился о каждой из них, старался сделать так, чтобы им было лучше, чем прежде. Тебе же на жену было наплевать.
– Ладно, Мак, кончим об этом! Знай, этот Пиз с глазами алкоголика катит на тебя бочку! Когда он сказал мне, что в дело замешан этот чертов идиот-адвокатишка Дивероу, я обезумел, форменным образом сошел с ума.
– Разве же можно так, Броуки! Ведь это ему, «идиоту-адвокатишке», обязан ты тем, что я здесь… Я хотел помочь тебе высвободить зад, а заодно и шею из той тугой петли, в которую ты угодил.
– Что?
– Сейчас самое время для тебя, генерал, пересмотреть свои взгляды и проявить снисходительность. Сэм Дивероу и сам понимает теперь, что он в тот раз слегка переборщил, выдвинув обвинения против тебя, и желал бы искупить свою юношескую нескромность. Ты думаешь, я рискнул бы явиться сюда, шагнуть прямо в лагерь врага, если бы он не настаивал на этом?
– О чем ты, черт возьми, говоришь?
– Тебя подставили, Броуки. Сэм это выяснил и устроил все так, чтобы я смог прилететь сюда и предупредить тебя.
– Что?.. Как?..
– Видишь ли, вся эта кутерьма из-за иска правительству. Как ты знаешь, против правительства всегда кто-нибудь возбуждает дело, но на этот раз Уоррен Пиз оказался в довольно затруднительном положении. Этот весьма чувствительный к своему имиджу политик хочет, чтобы иск был аннулирован. Потому-то и подрядил он твоих ребят проделать грязную работенку, убедив тебя, что родина в опасности. Но как только задание будет выполнено, он о тебе забудет. Дальше все проще простого. Слушание дела не состоится из-за неявки истца в суд. Кто-нибудь выразит протест, и тогда следственная группа выйдет на «смертоносную шестерку», соответственно, на тебя. Офицер высокого ранга – твоего ранга! – не успев толком прийти в себя после серьезных обвинений, связанных с Золотым Треугольником, оказывается замешанным в другую грязную историю. В общем, если все пойдет, как я сказал, то ты мертвец, Броуки!
– Ну и дерьмо! Может, забрать парней обратно?
– На твоем месте я бы вложил в досье официальную записку, датированную вчерашним числом, в которой бы говорилось, что по размышлении ты решил отозвать свой отряд, сочтя характер выполняемого им задания выходящим за пределы компетенции военных властей. Если конгресс проведет расследование, то повесят Пиза, а не тебя.
– Черт возьми, я так и сделаю!.. Мак, но откуда ты столько знаешь о Лос-Анджелесе, побережье, Поло-Лаундже и обо всех тех вещах, о которых ты мне говорил?
– Ты забыл, старый приятель, они ведь снимали фильм обо мне. И в течение всех тех десяти безумных недель, что шла съемка, я был у них консультантом – из любезности к этим ослам в Пентагоне, которые считали, что картина будет содействовать повышению интереса к этому учреждению и таким образом даст возможность увеличить призыв в армию.
– Из этой затеи у киношников ничего не вышло, и все об этом знают. Это был самый худший фильм, который мне доводилось видеть, а я ведь эксперт в некотором роде. По-моему, это было по-настоящему ужасно, и хотя мне и отвратительна твоя наглость, я даже болел за тебя душой.