Дорога в Омаху
Шрифт:
– Может, напомнить тебе о нескольких случаях, когда ты во всеуслышание критиковал суд?
– Но я имел для этого все основания!
– Я и не говорил, что ты не имел оснований: будь это так, тебе давно бы уже пришлось работать в другой фирме. На твоем счету, что делает тебе честь, по крайней мере четверо судей, которых вынудили подать в отставку, и это только в округе Бостон.
– Ну вот, сами видите!
– Примерно так же, как и я, рассуждает и генерал. Он утверждает, что ты позволял себе излишне резкие высказывания по поводу взяток пилотам и краденых вертолетов, которые перегнали откуда-то из Швейцарии в Рим. И он не хочет снова подвергать себя риску.
– Но я не должен был молчать тогда!
– Почему, Сэм? – спросила спокойно Дженнифер. –
– Потому что нельзя так делать! Нельзя ни с нравственной, ни с этической точки зрения! То был вызов признанным во всем мире юридическим нормам!
– О боже, Дивероу, прекратите! Вы кого угодно выведете из себя!.. И ни слова больше об этом!
– О чем «об этом»?
– Замолчите, и все тут!.. Итак, мистер Пинкус, а не подскажет ли нам Повелитель Древесного Ствола, что мы должны делать теперь?
– Подождем немного. Он перепишет пленку, и сегодня вечером Пэдди Лафферти привезет копию нам. И тогда, если в течение двадцати четырех часов мы ничего не услышим о генерале, я использую все свое влияние, чтобы добраться до президента Соединенных Штатов и прокрутить ему эту пленку по телефону.
– Дело серьезное! – произнес Сэм тихо.
– Серьезнее не придумаешь! – вторила ему Дженнифер.
Хотя поездка из Хуксетта в Нью-Йорк в лимузине Арона Пинкуса, стремительно несшемся в южном направлении, и была связана с определенными неудобствами: в то время как Хаук устроился рядом с Пэдди Лафферти, отважным бойцам из «смертоносной шестерки» пришлось разместиться по трое на двух расположенных друг против друга задних сиденьях, – в пути удалось все же сделать несколько важных вещей. Прежде всего, во время короткой остановки у торговых рядов в Лоуэлле, штат Массачусетс, генерал приобрел еще два магнитофона и коробку кассет, которой, по его мнению, должно было хватить до Нью-Йорка и для последующих вояжей. Кроме того, Мак купил короткий соединительный шнур с усилителем, без чего он не смог бы переписать кассету.
– Позвольте, я покажу вам, как надо пользоваться этим прибором. Право же, это совсем просто, – сказал продавец в отделе радиотоваров.
– Сынок, – ответил Хаук торопливо, – мне пришлось немало повозиться еще с доисторическими передатчиками, когда я налаживал связь между пещерами задолго до того, как вы радиофицировали их.
Оказавшись снова в лимузине и включив один из купленных магнитофонов, Мак повернулся к людям Броукмайкла:
– Джентльмены, поскольку мне предстоит выступить в роли посредника между вами и этими людьми из мира кино, с которыми вы встретитесь в ближайшее время, ваш командир и мой друг Броуки просит вас рассказать мне поподробней обо всем, что произошло с вами как с индивидуальными лицами и как с членами бесподобной «смертоносной шестерки». Это помогло бы нам в переговорах с кинопродюсерами… И пусть вас не смущает присутствие здесь мистера Лафферти – сержанта-артиллериста Лафферти! Мы с ним товарищи по оружию. Вместе участвовали в решающем сражении с немцами, когда те пытались взять в Европе реванш.
– Я умру сейчас! Моя душа уже очистилась от скверны и прониклась духом святости! – прохрипел Пэдди себе под нос.
– В чем дело, артиллерист?
– Ничего, генерал… Скажу только, я поведу машину так, как вы нас учили, когда мы прорывались в районе Рубе! [176] Наш марш-бросок не уступал в скорости смазанной жиром молнии!
Огромный автомобиль ракетой понесся по бетону, и актеры, энергично перебивая друг друга, повели свой рассказ, в деталях воспроизведший за четыре часа историю подразделения под названием «смертоносная шестерка». У бульвара Брукнера, незадолго до того, как они проехали по мосту в манхэттенский Ист-Сайд, Хаук поднял левую руку – правой он выключил магнитофон.
176
Рубе – город в Северной Франции, у границы с Бельгией.
– Все будет как надо, джентльмены! – возгласил он, и в ответ с задних сидений зазвучали крещендо подчеркнуто мелодраматичные голоса. – Теперь я составил полное представление обо всем, за что и благодарю вас!
– Силы небесные, я только что вспомнил! – вскричал сэр Ларри. – Наша одежда, которую ваши молодые адъютанты собрали, чтобы доставить в отель, нуждается в основательной глажке! Едва ли мы можем позволить себе щеголять в «Уолдорфе» в мятых костюмах. Не где-нибудь, а у Сарди!
– Тонкая мысль! – молвил Хаук. Он не предвидел возникшего внезапно нового осложнения. И дело было не в одежде. Ему только этого не хватало, чтобы эксцентричные и импульсивные актеры-командос расхаживали по всему отелю! С головами, вскруженными сладостным ожиданием звездного часа! За то краткое время, что Маккензи провел в Голливуде, он понял: даже слабый намек на вожделенную роль, хотя бы в отдаленной перспективе, делает актера, особенно безработного, самым счастливым человеком на свете, и все остальное тогда отодвигается для него на задний план. Он никогда не осуждал за это артистов, считая, что непризнанный талант нуждался в как можно большей вере в него. Но сейчас для «смертоносной шестерки» было бы не время возвращаться к тому образу жизни, который вели они до поступления на военную службу. «У Сарди»! Словно они опять в театральном училище!
И Хаук решил выиграть время.
– Вот что я вам скажу! – обратился он к своим подопечным. – Как только мы разместимся в гостинице, так сразу же сдадим одежду в чистку.
– И сколько времени это займет? – поинтересовался Герцог.
– Право же, данный вопрос не имеет особого значения, – ответил Мак. – Знаю лишь, что одежда не будет готова сегодня вечером, а возможно, и завтра.
– Что? – переспросил Марлон.
– Пошли отсюда! – позвал его Силвестр.
– Я не видел вестерны сороковых уже целую вечность! – заметил Дастин.
– Мистер Сарди – наш личный друг, – произнес Телли. – Кстати, он ведь владелец этого отеля и в прошлом моряк…
– Прошу прощения, джентльмены! – перебил его Хаук. – Боюсь, я был излишне краток, когда говорил вам насчет этого бивака. Но я думал, что вы и так все понимаете.
– А что мы должны понимать? – откликнулся Слай не слишком любезным тоном. – Вы рассуждаете, как вражеский агент.
– Наши переговоры должны проходить в обстановке строжайшей секретности. Хотя ваш несравненный командир генерал Броукмайкл собирается сражаться за вас с этой голливудской публикой, вы, однако, пока еще в армии, и в случае утечки информации все может полететь в тартарары: для этого достаточно одного неосторожно сказанного слова. Поверьте, я ничего не преувеличиваю. А посему вам следует сидеть безвыходно в своих номерах, пока наш Броуки не даст отбой.
– Мы позвоним ему, – сказал Марлон.
– Это исключается! Пользование средствами связи запрещено!
– Но так делается лишь в исключительных, экстремальных ситуациях! – возразил Дастин. – Когда грозит перехват частоты.
– А сейчас как раз одна из таких ситуаций. Эти проклятые извращенцы-политиканы, пытавшиеся натравить нас друг на друга, а также заправилы Голливуда были бы не прочь наложить свою лапу на ваш фильм и не дать вам сделать карьеру. Они с удовольствием присвоили бы всю славу себе!
– Подонки! – возмутился Герцог. – Не буду отрицать, многие из голливудских «светил» действительно актеры, но верить им на слово нельзя!
– Мотивация их поступков бесчестна и безнравственна! – добавил Силвестр.
– В их болтовне – ни унции правды! – дополнил с чувством Марлон.
– Несомненно, техникой голливудские актеры владеют, – признал сэр Ларри. – Но все у них выходит как-то заученно. Сразу видно, переусердствовали с репетициями.
– Так оно и есть! – согласился с ним Телли. – Непонятные вопли, заранее запрограммированные выражения лиц и нахмуренные брови, когда они забыли роль. Когда же зрители очнутся?