Дорога во тьму
Шрифт:
Уверен, ее по-прежнему мучает вопрос – как же так? Почему я не у ее ног, подобно ее предыдущим поклонникам, как она привыкла? Вот, вроде бы взялся за такое безнадежное дело, чтобы добиться ее благосклонности. В результате дело-то делаю, а волочиться за ее юбкой даже не пытаюсь. Надеюсь, эта тактика еще принесет свои плоды, а пока мне пришлось оторвать на какое-то время от работы симпатичную горничную. Ей, в отличие от гордячки Женевьев, чтобы растаять, хватило одной улыбки и пары простеньких комплиментов.
Вечером я вернулся в особняк Эширандора. Эванджелина с явным нетерпением поджидала меня на крыльце. Помимо неизменного строгого старомодного костюма в этот раз на ней была шляпка с густой вуалью. Неужели не вышло?
– Месье Ансело, - голос ее дрогнул, - я ждала Вас. Это было страшно и очень больно, но я это сделала!
– Так почему же Вы закрыли лицо? – засомневался я.
– Что-то пошло не так?
– Не знаю, надеюсь, что нет. Но мне страшно взглянуть на себя, я же несколько столетий видела на себе эти оспины, - прошептала она.
– А сейчас я трогаю лицо руками и понимаю, что оно гладкое.
– Позвольте тогда мне первому, - я протянул руку и осторожно поднял вуаль.
Испуганными глазами на меня смотрела пусть не выдающаяся красавица, но вполне привлекательная женщина. Кожа была на вид нежной и гладкой, без малейшего изъяна. Ей бы еще немного макияжа, прическу и одежду посовременнее, так совсем бы хорошенькой стала. Я подвел ее к зеркалу в прихожей и увидел, как на ее ресницах заблестели слезы. Женщины такие женщины, ухмыльнулся я про себя. Умные или глупышки, молодые или не слишком, но каждой необходима уверенность в своей привлекательности.
– Спасибо, месье Ансело, я этого никогда не забуду, - растроганно прошептала она.
Несмотря на свое преображение и волнение в связи с этим открытием, Эванжелина выполнила мое распоряжение в точности, и сейчас меня терпеливо дожидалось несколько крупных и явно здоровых человек, находившихся под внушением. Я впервые собирался оживлять иссушенного вампира и не вполне представлял, сколько времени это может занять и сколько крови потребуется. Двоих, на всякий случай, оставили наверху, а пятерых взяли с собой.
Больше никого - ни слуг, ни других вампиров в особняке не было. Кто знает, как все повернется, лучше эти события держать в тайне. Хозяйка проводила меня в подвал, и мы остановились возле массивной сварной двери, наподобие как бывают у сейфов, лишь с крошечным окошечком, забранным толстыми прутьями решетки, и отдала мне ключи.
– Теперь, Эванджелина, полагаю, Вам лучше оставить здесь меня одного. Не думаю, что после всего, что произошло, Ваш муж будет готов сразу же броситься в Ваши объятия. Лучше поезжайте сейчас в салон красоты и магазины модной одежды, и пусть профессионалы помогут Вам встретиться с Эширандором во всеоружии. Можете потом покататься по городу или заехать куда-нибудь, но домой возвращайтесь к рассвету, не раньше, - напутствовал я ее.
Мне предстояло прикоснуться к еще одной стороне вампирского бытия, а точнее, как раз небытия, воочию увидеть, что может случится и со мной, если длительное время я буду лишен крови. Надо сказать, мне уже приходилось от Оливера слышать о том, что такого рода иссушение применяется нашим Советом как в виде достаточно сурового наказания, так и может быть использовано в качестве одного из методов воздействия при допросах.
Но как отнесется муж, да еще глава бельгийских вампиров, к тому, что супруга лишила его таким способом свободы на десяток лет?
Отперев и распахнув массивную дверь, я оказался в небольшом пустом полутемном помещении, освещаемом лишь светом, падающим из коридора. Обычная подвальная камера из больших каменных плит, отлично подогнанных. Голые стены и пол: ни окон, ни выступов, никакой мебели, кроме лежанки из того же цельного камня, вмурованного в стену, накрытой соломенным тюфяком.
Не слишком большие удобства устроила Эванджелина для любимого супруга. На тюфяке, скрючившись в позе эмбриона, лежала мумия, заросшая густой щетиной, одетая в неплохо сохранившийся старомодный мужской костюм.
Непроизвольно я отметил, что никаких запахов тления или разложения не чувствовалось, только пыль и обычная подвальная сырость. Однако, нужно было решаться. Позвав одну из жертв – дородную женщину средних лет, похожую на кухарку, я прокусил ей вену на запястье и, не удержавшись, сделал пару глотков, прежде чем поднес ее руку к иссушенным слегка приоткрытым губам Эширандора. От запаха алой струйки и мое горло непроизвольно судорожно сжималось, какие же мучения пришлось вынести этому мужчине, медленно иссыхая здесь, страшно даже представить.
Первое время почти ничего не происходило, потом я заметил, что коричневато-серая растрескавшаяся и сморщенная кожа мертвеца начала постепенно разглаживаться и приобретать более естественный цвет. Услышав, что сердце «кухарки» замедлило ритм, я решил заменить донора. Но как только я оторвал ее запястье ото рта вампира, с ним вдруг произошла разительная перемена. Даже не открывая глаз, он протестующе захрипел и попытался обеими дрожащими, плохо слушающими его руками схватить ускользающую женщину. Жутковатое зрелище, надо признать, даже для меня – вампира. Хорошо, что я приказал людям не бояться, иначе впору и сердечный приступ получить.
– Погоди, приятель, не торопись, - обратился я к нему, хотя не представлял даже на тот момент, слышит ли он меня и насколько осознает происходящее.
– Сейчас продолжишь.
Быстро заменив жертву на молодого крепкого мужчину, я уже не рискнул отвлекаться на собственную жажду, сосредоточившись на оживляемом. Приказав второй женщине перевязать кухарке руку, я отправил использованную восвояси, стерев, разумеется, эту часть ее воспоминаний.
Заменить этого мужчину на второго парня оказалось еще сложнее, Эширандор вцепился в него, как клещ, мне с большим трудом удалось спасти его от участи быть полностью выпитым. Вампир, хотя еще и не вошел в полную кондицию, теперь уже выглядел совсем не так плохо, хотя, конечно, был довольно сильно исхудавшим, но уже вполне осознанно смотрел по сторонам. Когда подошла очередь четвертого человека – очередной женщины, он уже проще согласился приостановиться, и за то время, пока я прокусывал ей вену, успел выдавить вопрос: