Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов
Шрифт:
– Не напрягайся. Юморю. Пора мне, короче.
– А когда ждать? – робко спросил Накликаев.
– Ты этого, чел, не жди сильно. Террористов в автобусе, рухнувшего балкона, язвы, неквалифицированной медицинской помощи – не надо этого, лады? В таком количестве… придёт, тогда и начнёшь переживать.
– Я постараюсь, – заверил патологический счастливчик.
– Уж будь добр, – сказал чёрт.
И махнул хвостом. Уже из-за невидимого угла.
Город жил в привычном ритме июльской жары.
Наплевав на опасность, Сергей Иванович Накликаев
В чаше площади плескалось солнце, что-то кричали рекламщики, шипел обезвоженный фонтан. Накликаев уверенно продвигался к офису, думая о скором дне рождения младшенького. Вроде, тот хотел телескоп…
Под ногу неудачно подвернулась банановая кожура. Накликаев охнул, взмахнул руками, а через секунду в одной из них что-то недвусмысленно треснуло.
То, что мозг принял за кожуру банана (классическая предтеча большинства кинематографических падений), оказалось стопкой агитлистовок, кем-то оставленной на тротуаре под грузом небольшого камня. Теперь бумажки разлетелись по всей площади. «Защищены знанием проблем! Мы предупреждаем случайности!» – обещал прочитанный кусочек лозунга.
«Вот и началось. Сто лет жили без бед…», – подумал Накликай, стискивая зубы и прижимая покалеченную бордюром руку к туловищу. Было больно, но он улыбался.
«Справлюсь. Если потребуется, как прадед, себя в расход пущу – ради новой безоблачной сотни для потомков».
Едкой мелодией взвыл сотовый. Бухгалтерия. Ага…
Здоровой рукой он мужественно нажал «ответить».
– Что там у вас, Эмма Дмитриевна? Так, так… Вы успокойтесь, не надо плакать… вот, умница… Давайте с очень плохой.
«Ничего. Выдержу. Отдохнём, расслабимся – в будущем. Не я – так дети».
В иллюминаторе
Посвящается Антону. Спасибо за плесень. Ты в курсе, брат.
12 февраля
Второй день на станции. Мой второй визит на «Мир». И раз уж я начал дневник своей «второй жизни» в космосе с числа два – пускай оно принесёт удачу. Удачу в квадрате!
Послезавтра закончится «Кошкин дом» – уйдут Безяев и Луцкий. Уплывут в транспортный корабль, расстыкуются и начнут снижение, любуясь цепочкой огненных шаров, скользящих по обшивке спускаемого аппарата.
А мы останемся на «Мире» до конца лета.
Второй раз «принимать» комплекс намного проще. Не надо учиться перемещаться по станции, пытаться понять всё и сразу, глушить в себе страх не справиться. Правда, есть и минусы. Теряется новизна ощущений, радость открытий, эйфория невесомости. Красоты за иллюминатором по-прежнему завораживают (и серебро облаков на теневой части орбиты, и гроза над океаном), но ты видишь их не в первый раз.
Из-за трудностей с пилотируемой машиной (не было головного обтекателя) мы причалили к «Миру» на десять дней позже. Возможно, именно поэтому ребята, Безяев и Луцкий, ведут себя странно:
В первый день я не мог долго уснуть, всё думал об этом. Вспоминал свою первую экспедицию, как всем экипажем готовились к возвращению после шести месяцев на орбите, как с нетерпением ждали смену, как радовались тогда прилетевшим Нурлану и Юрке.
Ну да ладно…
Что-то, безусловно, изменилось.
Изменилась станция. Она другая. Чужая, что ли. И дело вовсе не в добавочном модуле, оборудовании… Возможно, всё дело в том, что теперь у меня иная роль. Я уже не новичок, а опытный «волк», должен сам помогать: минимизировать адаптацию Володи, подсобить как «старший товарищ». Возможно, дело в этом.
Надеюсь, всё получится.
Как иначе! Земля ведь по-прежнему смотрит на нас, красуется в иллюминаторе. Большая и родная, как и два года назад.
14 февраля
Луцкий и Безяев даже не попрощались: не с нами, не со сменой Центра управления полётами. Закрыли за собой люк, проверили герметичность, надели скафандры – и «привет».
Вооружившись фотоаппаратами и видеокамерами, мы ждём появление транспортного корабля в «окне», чтобы снять его манёвр около комплекса, а после вход в атмосферу. Крюки, удерживающие транспортник, давно открыты, корабль отошёл от станции, но мы его не видим.
Вдруг слышим голос Безяева: «Сейчас врежемся». Спокойный такой голос, не вяжется со смыслом сказанного. А транспортника всё нет.
Алексеевич командует: «На корабль! Всем!»
Мы гребём в бытовой отсек, закрываем люк и чего-то ждём. По мановакуумметру контролируем давление, затем возвращаемся в станцию. В иллюминаторах – транспортный корабль, в 60—80 метрах. Руководитель полёта и операторы связи из ЦУП спрашивают, что мы видим. На Земле нервничают. Транспортник отдаляется от комплекса и теряется из виду, мы в тени.
Разлетаемся по отсекам. Когда выходим из тени, снова находим ребят – транспортник похож на яркую звезду, прикреплённую к чёрной простыне. Между «Миром» и кораблём метров 500.
Мы с Володей в Базовом блоке, Володя снимает фотоаппаратом. ЦУП приказывает снова укрыться в спускаемом аппарате, но мы не можем оторваться от «окон». Транспортник снова приближается к станции, которая полностью вышла из тени, расстояние стремительно уменьшается.
Ребята включают тормозной двигатель, чтобы сойти с орбиты. Корабль раскручивается. Мы можем только с ужасом наблюдать за этим приближающимся вращением. Если произойдёт столкновение, спускаемый аппарат не спасёт.