Дорога затмения
Шрифт:
— Нет, не фальшивка! — выпалил вдруг Нандалас. Вздрогнувший Датинуш положил ложечку в вазу. — Великий владыка, они удивительны, его камни. Всего их шесть: черный сапфир, потом с синим проблеском изумруд, потом два — один с легкой дымкой — алмаза и еще два камня… невероятно больших. Первый — желтый — крупней бриллианта, вделанного в твою княжескую корону.
— Крупней? — недоверчиво спросил Датинуш.
— Много крупней. — Нандалас вдруг запнулся, браня свой порыв. — Я не видел его в солнечном свете, — пробормотал он уклончиво, но собеседник
— А что с его качеством? Наверняка заурядные камешки не заставили бы тебя броситься ко мне со всех ног.
— Качество превосходно. И у алмазов, и у изумруда с сапфиром, и у рубина. Последний — второй по величине в партии, но все равно сравним с небольшим куриным яйцом. — Старик неловко затеребил расшитый кушак. — Я сам бы купил эти камни, но не располагаю такими деньгами… и я, и мои братья… да и, потом, даже купив эти сокровища, кому, кроме тебя, мы смогли бы их перепродать?
— И ты пошел прямо ко мне? — уточнил Датинуш.
— Да, ибо, не сделав этого, я обрек бы свое семейство на гибель! — вскричал ювелир. В его глазах, одновременно и жалких, и дерзких, мелькнуло безумие.
Раджа Датинуш покачал головой.
— Почему?
Старик помедлил, подыскивая слова.
— Так вышло бы, господин. Ты ведь понимаешь в камнях и знаешь, как велика их сила. Для тех, кто к ним неравнодушен, они делаются дороже и братьев, и сыновей. Они — живые, у них своя плоть, своя кровь. Увидев свечение в недрах рубина, я… я закипел, как юноша, предвкушающий восторги любви. Что говорить, большинство драгоценных камней имеют изъяны. Неправильность формы, грубая полировка, мельчайшие трещинки, сколы — тут много всего. Порой и из тысячи штук не выберешь совершенный образчик. А их было шесть! — Старик умолк, ощущая, как бешено колотится его сердце. — Шесть идеальных камней, господин!
— Шесть, — медленно повторил раджа. — А принес их один человек?
— Да, — пылко подтвердил Нандалас. — Он вошел, когда солнце клонилось к закату. Признаться, я поначалу заподозрил его в шельмовстве. Ведь скудное освещение — большое подспорье тому, кто пытается сбыть что-то негодное. Но все пошло по-другому. Мой гость сам убедил меня поднести камни к светильникам. Так поступает лишь тот, кто предлагает отменный товар. — Глазам старика сделалось горячо. Он вспомнил, как откликалось на внешний свет сияние в толще рубина, и чуть было не сронил непрошеную слезу.
— Каков же он был, этот твой гость? — спросил Датинуш с нетерпением, явственно выдававшим, что в нем просыпается интерес.
— Он инородец, как я уже говорил, о достойный. Черное одеяние и никаких украшений, кроме нагрудного знака на серебряной и довольно массивной цепи. Знак странный, подробно его рассмотреть я не смог. Кажется, это диск… зачерненный, крылатый. Пришелец изъяснялся на языке высшей касты браминов, несколько старомодном, но правильном, — вот, собственно, все.
— Возможно, его обучал кто-то из наших вытесненных на Запад
Расширение Делийского султаната поломало множество судеб, хотя магометане и проявляли терпимость к вероучениям завоеванных княжеств, порицая в них лишь буддистское равнодушие к мирской суете. И все-таки до чего ж это нелегко — сохранять добрые отношения как с султанатом, так и со своими высокородными соплеменниками с другой стороны!
Раджа удрученно вздохнул, и вздох его был неправильно истолкован.
— Ты прав, о великий владыка! — всполошился старик. — Я мало что сумел вытянуть из этого человека. Каюсь, меня интересовали лишь камни, но я непременно узнаю его. Даже в нашей одежде, ведь он очень приметен. Истинно говорю, я узнаю его!
Раджа Датинуш мысленно покривился, но сказал то, что был должен сказать:
— Опиши-ка мне этого инородца подробней, чтобы стража моя не даром ела свой хлеб.
Нандалас зажмурил глаза, на лице его проступили морщины. Он виноват перед князем, ему надо загладить вину.
— Он примерно того же роста, что и ты, о достойный, хотя в телесах суховат. Впрочем, он и не тощ, у него широкая грудь. — Старик покусал губы. Надо было сказать о таинственном незнакомце что-то еще! Надо… но что же, что же?! — У него прекрасные руки — со сравнительно длинными пальцами, хотя сами кисти не велики. Волосы темные, слегка вьющиеся, а глаза… — Ювелир встрепенулся. — Его глаза необычны. Других таких я еще не встречал.
— Необычны? — прищурился Датинуш. — У них что — особенный цвет или форма?
— Они темны, как колодцы, и притягательны, словно бездна, их цвет невозможно определить. — Старик понурился, не в силах взглянуть на князя.
Раджа же глядел на своего гостя с растроганной грустью. Тот вел себя так, словно и впрямь стоял перед кем-либо из великих владык. Но это было не так: уже четыре колена родичей князя не носили титула магарадж, утратив власть, богатства и земли, а сам Датинуш правил осколком древнего королевства, пользуясь попустительством Дели и удачным стечением обстоятельств. Он действовал осмотрительно, ему пока что везло. Впрочем, в сравнении с участью, постигшей многих индийских властителей, Датинуш мог почитать себя даже счастливым. Единственной и неотступной печалью его была недавняя гибель последнего сына. Дочь, когда и ему придется уйти в иной мир, не сумеет противиться султанату, и княжество у нее отберут.
Встряхнувшись, раджа вдруг осознал, что старика убивает его молчание, и торопливо сказал:
— Ты сделал что мог. Твой клиент действительно необычен.
Ювелир судорожно вздохнул.
— Благодарю, господин.
— Ты ведь еще увидишься с ним?
— Непременно. Завтра у нас назначена встреча. Именно потому я и здесь, — боязливо напомнил старик. — Мне надо сделать ему предложение. Разумное, о достойный, он знает цену камней.
— Ну и чего же они все-таки стоят? Говори, не стесняйся.