Дороги и сны
Шрифт:
Брат Вольдемар навострил уши.
– Это что же, та самая?.. – начал он, но советник тут же вмешался. Не для того он тут сливал информацию, чтобы ею пользовался кто попало.
– Да, та самая, однако вам это ничего не даст. Если вы явитесь к господину наместнику и предложите выпустить из-под стражи его наложницу, чтобы она могла руководить театром, он вас, мягко говоря, не поймет. Продолжайте, господин Лукас.
Мальчишка не дрогнул. Он все понял, все уловил, но даже не показал виду, что его это заинтересовало или расстроило.
– Маэстро Карлос заболел, – доложил он. Как-то слишком
– Чем? – уточнил Шеллар.
– Вы же знаете, у маэстро больное сердце…
Врет. Конечно, брат Вольдемар может и здорового человека до инфаркта довести, но тут что-то другое. Скорей всего, ранимого маэстро просто оберегают от встреч с министром, но вот повод для этого выбрали ну совсем неподходящий. Можно подумать, брата Вольдемара остановит чья-то там болезнь и он преисполнится сострадания и такта. Да не сегодня завтра этот деятель припрется к Карлосу домой, невзирая на его состояние…
– Сдается мне, господин Лукас, вы нам изволите фиалки за уши совать. Про больное сердце вы можете рассказывать брату Вольдемару, но я-то прекрасно знаю об истинных недугах маэстро Карлоса, и при всем моем уважении к вашим добрым намерениям мне все же стоит сказать правду. Я тоже глубоко сочувствую маэстро и не стану рассказывать на каждом углу о том, как он ловил в зрительном зале полярных белок или спасался от несуществующего пожара. У него опять белая горячка?
Парень тяжко вздохнул и обреченно кивнул:
– Он никого не узнает. Вы не подумайте, ребята от него все спиртное спрятали, он не пил уже неделю, но так и не пришел в себя. Ему кажется, что он в Мистралии, он путает сиделку со своей женой, актеров – с той, старой труппой… Полярных белок, правда, не ловит, но теперь ему везде мыши чудятся. – Молодец, действительно молодец. Все понял.
– Вот видите, брат Вольдемар, почему вам казалось, будто вас обманывают, – добродушно улыбнулся Шеллар, набивая трубку. – Господа любят своего главного режиссера и стесняются говорить посторонним людям о его… скажем так, не вполне пристойном недуге. Маэстро – алкоголик и в периоды запоя становится полностью неадекватен. Кто у нас еще остался? Хореографа трогать не будем, старушке за восемьдесят, и разбирается она только в танцах. Дирижер?
– Маэстро Вольф нашел другую работу, – грустно поведал бухгалтер. – Он обещал приходить в дни спектакля, если потребуется, но… Вы же знаете… У нас в репертуаре всего две готовые пьесы, из которых давать мы можем только одну, так как потеряли одного из ведущих актеров. У нас получается один спектакль в неделю, да и то зал полупустой. Словом, разорение, господа, чистое разорение…
– Итак, брат Вольдемар, – подвел итог Шеллар, не позволяя страдальцу завести «плач дядюшки Цыня» по второму кругу, – мы выяснили, что из руководства театра в вашем распоряжении имеюсь только я. Что вы хотите мне сказать в связи с этим?
Брат Вольдемар толкнул речь. Похоже, он произносил ее уже несчетное количество раз и барабанил как молитву. Лично Шеллару было глубоко начхать на его дурацкий пафос, многозначительные паузы и завуалированные угрозы, но если то же самое пришлось выслушать Карлосу… Маэстро запросто мог и сердечный приступ схлопотать, и запить, и покончить с собой. Надо будет потом все-таки выяснить, что же с ним на самом деле случилось.
Терпеливо дождавшись, когда министр выдохнется и умолкнет, Шеллар небрежно выбил трубку и поинтересовался:
– И что вы хотите конкретно от меня?
– Как – что? – захлебнулся негодованием брат Вольдемар.
– Простите, но то, что вы изложили, я прекрасно знаю без вас. Меня интересует не теория, а конкретные действия.
– Ну… – С конкретными действиями у непризнанного поэта дела обстояли не так блестяще, как с вдохновляющими речами. – Для начала выгоните этого алкоголика и найдите на его место благонадежного человека, пересмотрите репертуар…
– Как вы это представляете? Я должен бросить свою основную работу и заниматься кадровыми вопросами в убыточном театре? Вы у нас специалист по изящным искусствам, вот вы ими и занимайтесь. Между прочим, это заведение даже не является моей личной собственностью, оно принадлежало короне, и я им владел до тех пор, пока был королем. В настоящее время как основные средства, так и оборотные принадлежат ордену. Если вы желаете, чтобы я принимал участие в управлении театром, этот вопрос следует согласовать на высшем уровне, но даже тогда я смогу вам помочь только в материальной сфере. Художественная часть все равно останется в вашем ведении, поскольку я в этом попросту не разбираюсь.
Брат Вольдемар обиженно посопел, но спорить с советником не рискнул, будучи заранее уверен в поражении.
– Вы выяснили все, что хотели? – участливо поинтересовался Шеллар.
– Да, пожалуй, далее терять здесь время нет смысла, – горделиво изрек министр и поднялся, собираясь уходить.
– В таком случае позвольте проводить вас. А вы, молодой человек, – советник повернулся к Лукасу, – подготовьте мне пока те документы, о которых я упоминал. Я сейчас вернусь, и мы посмотрим, насколько фатальны понесенные вами убытки.
Глава 13
Муми-тролль сразу понял, что это приключение не такое уж опасное.
Казак всегда славился своим наплевательским отношением ко всевозможным условностям и заоблачной беззаботностью, какую может позволить себе только действительно бессмертное существо. Он всерьез полагал, что заявиться в логово врага, сияя красными шароварами и экзотической шапкой, – это нормально, разумно и абсолютно безопасно. Ну в крайнем случае можно шапку снять, а шаровары надеть синие.
«Ты видел хоть раз, что у тебя под шапкой?!» – взвыл Макс и получил вместо ответа наглядную демонстрацию. Дескать, что странного в бритой голове с клоком волос на макушке?
Впрочем, при всех своих милых чудачествах Казак был мужик покладистый; уговорить его при необходимости не составляло такого уж непосильного труда. Да и подурачиться он любил, отчего идею заплести косу из своего чуба принял с восторгом.
То, что получилось из него в результате, напоминало не то беглого хинского чиновника, разыскиваемого за растрату, не то плод мистралийско-бедуинского мезальянса, каким-то дивом пробившийся в маги.