Дороги товарищей
Шрифт:
— Ты — трус!
— Нет, я боюсь за тебя.
— Значит, ты не любишь меня.
— Наоборот. У тебя все лицо в чернилах.
— А ты похож на оборванца.
— Не вижу логики.
— Как замечательно, что ты вернулся!
— Мне показалось, что твоя мать не обрадовалась.
— Зато обрадовалась я, — прошептала Женя, поглаживая Сашино плечо. — Это ведь главное.
— Какие новюсти?
— Один ужас!
— Если бы поподробнее…
— Не торопись, я расскажу все. Ты пришел совсем?
—
— Нет, ни за что! Ты останешься.
— А если спросят: кто я, откуда?
— Ах, мой школьный товарищ!
— И телохранитель?
— Боже мой, у тебя пистолет!
— Я спрячу его под подушку, чтобы…
Саша протянул руку к подушке, но в этот миг распахнулась дверь, и на пороге снова появилась Марья Ивановна. Саша спрятал пистолет за спину.
— Александр! — сказала Марья Ивановна, сурово глядя на Никитина. — Что у тебя в руке?
— Сущие пустяки. — Саша улыбнулся, не теряя самообладания. — Маленький подарок Жене.
Марья Ивановна стремительно подошла к дочери и загородила ее своим телом.
— Александр! — строже и злее сказала она. — В этот дом с такими подарками не приходят.
— Мама, Саша пошутил.
— Молчи, Евгения! Я не знаю, как он очутился здесь, — Марья Ивановна метнула взгляд на распахнутое окно, — но я прошу его покинуть нас не этим путем, потому что честные люди приходят и уходят в дверь.
Женя вспыхнула:
— Как вас понять, мама?
— Он меня понял, — отрезала мать.
— Я понял вас, Марья Ивановна: вы меня выгоняете, — с растерянной улыбкой сказал Саша.
— Я хочу быть в стороне от политики и не желаю, чтобы Евгения занималась ею.
— Дудки! — воскликнула Женя. — Я комсомолка.
— Ты вчера была комсомолкой, а сегодня ты — простая русская девушка, — объявила Марья Ивановна.
— Сегодня я вдвойне комсомолка!
— Не губи меня, Евгения! Мое сердце не выдержит. Я ничего не имею против Александра, но его роль мне не нравится. Ты сама скоро поймешь, как это опасно. Это же самое я сказала бы и Александру, но вижу, что с ним разговаривать бесполезно.
— Вы правы, Марья Ивановна, бесполезно, — сказал Саша и спрятал пистолет в карман. Голос его чуть-чуть дрожал от гнева. — Вы говорите, что против меня ничего не имеете, а вы против оружия, которым можно убивать фашистов, так?
— В моем доме никогда не будет оружия.
— Будет, уверяю вас. Если не наше, то вражеское! — сказал Саша и грозно посмотрел на Женю.
«Я не ждал такого, Женя! Как нужно понимать это?» — спросил его взгляд.
— Будет наше! — ответила Женя.
— Будет так, как я скажу! — непреклонно заявила Марья Ивановна. — Через десять минут, Александр, я войду и провожу тебя до крыльца.
Марья Ивановна вышла.
— Прости меня, но твоя мать — предательница! — воскликнул Саша. Женя закрыла его рот
— Что ты, просто она трусиха страшная!
— Я уйду сейчас же!
Женя что было сил прижалась к нему.
— Только со мной, — прошептала она.
Саша долго стоял молча, с замиранием сердца чувствуя, как Женя трется щекой о его плечо.
— Нам надо поговорить серьезно, — наконец сказал он. — Все-таки, сама понимаешь, я должен уйти… Я зашел посмотреть на тебя и договориться с тобой. Уйдешь ли ты от матери?
— От матери? — переспросила Женя. — Куда?
— Один товарищ… не буду называть его фамилии… предложил мне отправиться в Белые Горки. Там действует партизанский отряд. Но я решил по-иному… — И Саша рассказал Жене о клятве, которую пять друзей дали под Валдайском. — Мы не мальчишки, мы и сами можем уничтожать фашистов, — заключил он и спросил: — Ты пойдешь со мной к озеру?
— Пойду, Саша. Мне собираться?..
Саша задумался.
— Я быстро соберусь, — сказала Женя, заметив, что он колеблется.
— Дело не в этом, — поразмыслив, заговорил Саша. — Я, собственно… Дело в том, что я сам пока иду наугад, понимаешь? Ты обождешь дня +два — три+?
— Три дня! Так долго?
— Я еще должен узнать, что с мамой. — Саша в упор посмотрел на Женю. — Ты не знаешь?
— Она не погибла, нет! — уверенно ответила Женя. — Но где она, я не знаю. Наверное, эвакуировалась.
— Я тоже так думаю, — Саша вздохнул. — Значит, ты подождешь немного?
— Всегда буду ждать!
Саша порывисто обнял Женю и поцеловал в губы.
Минуту или две они стояли, прижавшись друг к другу.
Саша вдруг вспомнил сон в монастыре.
— Да, — сказал он и вынул из кармана сухую березовую щепку, похожую на кинжал с расколотой пополам рукояткой, — вот это я дарю тебе на память.
— А что это? — с недоумением спросила Женя, разглядывая странный подарок.
— Это моя смерть, — сказал Саша.
— Смерть! — Женя выронила щепку.
— Несостоявшаяся смерть. — Саша поднял свою березовую реликвию. — Она просвистела в каком-нибудь сантиметре от моего виска, когда разорвался снаряд. Старшина Батраков сказал… Ах, ты не знаешь старшину Батракова! Какой это прекрасный человек! — с восторгом произнес Саша.
— Да, я не знаю старшину Батракова, — тихо и грустно согласилась Женя. — Ты многое перенес…
— Многое. А эту щепку я уже дарил тебе — во сне. Я спал в монастыре, который был окружен немцами. Долго рассказывать…
— Да, ты многое перенес, — повторила Женя.
— Пустяки. Возьми эту щепку и храни, и пока она у тебя, я буду знать, что ничего со мной не случится, — полушутя заключил Саша.
Вошла Марья Ивановна.
— Десять минут прошло, Александр. — Она распахнула дверь, тем самым предлагая Никитину убираться восвояси.