Дороги товарищей
Шрифт:
— Как удалось избежать ей расплаты?
— Она умерла высоко над землей, и глаза ее были подняты к небу.
— Ты напрасно защищаешь ее.
— Я защищаю себя.
— Предоставь эту возможность людям.
— Ты один из них, но ты ведь ошибся.
— Народ не ошибается.
— Народ поставил нам памятник.
— Где же он?
— В сердцах людей.
— В моем сердце — любовь и ненависть.
— Кого ты любишь? Кого ненавидишь?
— Я люблю Женю Румянцеву! Я ненавижу
— А я люблю, люблю, люблю Сашу Никитина.
— Ты — Женя Румянцева?
— Я — Женя Румянцева.
— Ты не ранена? Тебя не задела пуля?
— Нет, я живая, теплая. Дотронься до меня. Положи свои руки сюда.
— Я дотронулся. Я положил. Но я ничего не чувствую. Женя, где ты?
— Я далеко. Прощай, Саша!
— Женя, где ты? Вернись!
— Прощай, Саша! Мы не встретимся больше. Но я приду на твою могилу.
— Я не умер! Я жив!
— Ты умер, но ты еще не знаешь об этом. Прощай, Саша!
— Ты говоришь «прощай», а сидишь со мной рядом.
— Саша, Саша, Саша!..
У ног Никитина плакала Ласточка.
Саша вскочил, пошарил вокруг рукой — автомата не было!
— Любочка, ты что? В чем дело?
— Саша я, б-боюсь! Ты так страшно… кричишь… так разговариваешь во сне!
— Фу! И в самом деле… что это мне приснилось! — пробормотал Саша. — Ты давно проснулась?
— Я не спала.
— Почему?
— Не знаю… Скажи мне все-таки, Саша, что случилось с Женей?
— Жени нет, нет! — крикнул Саша. — Она изменила!
— Не может быть! Она не такая.
— Не говори мне больше о ней.
Саша вышел.
Ярко горели в небе холодные осенние звезды. В воздухе пахло морозцем. Небо на востоке светлело. Непроницаемая тишина тяжело давила на плечи.
— Светает, — сказал Саша, входя в избушку. — Надо идти. Ребята, наверное, волнуются…
Они пришли на место, когда совсем рассвело.
Не доходя до землянки, Саша остановился. Люба с тревогой взглянула на него.
Саша стоял и, нахмурив брови, смотрел в одну точку, словно увидел что-то недоброе.
Он увидел, что землянка и все, что вокруг нее, — как было, так и осталось. А он сказал, уходя в город, чтобы строили еще одну землянку…
Саша заложил два пальца в рот и ожесточенно свистнул. Из землянки выскочил Сторман. Он увидел Сашу и… заплакал. В руках у него был зажат автомат.
— Саша! Вернулся… А я думал… — прошептал Сторман, смахивая слезы со щек рукавом куртки.
— В чем дело? Где остальные? — спросил Саша.
— Ушли. К Белым Горкам. Увел Борис Щукин.
— Как он посмел? — воскликнул Саша.
— Он передал, чтобы и мы не теряли времени…
— Никогда!
— Он оставил тебе записку.
— Разорви.
Саша опустился на трухлявый пенек,
— Спасибо, приготовили сюрприз. Он же погубит отряд!
— Погубит, — подтвердил Сторман. — Я категорически отказался. Они не взяли даже оружия. Один пистолет — и только.
Саша долго сидел на пеньке, обхватив голову руками, думал…
БОЙ
Трое.
Может быть, их станет больше, но пока — трое, из них одна девушка, Ласточка.
Но и трое — отряд. Впрочем, пусть не отряд — группа. Все равно — боевая единица.
К такому выводу пришел Саша, поразмыслив, что же все-таки делать. Возможность уйти вслед за Борисом и другими к Белым Горкам он сразу же отбросил. Он останется в лесах северной части области и докажет, что и здесь можно сражаться. Да, сражаться! Убивать врагов, уничтожать технику. Пока что они только разговаривали об этом. Целую неделю разговаривали, дискутировали. Хватит!
Саша так и сказал Вадиму и Ласточке:
— Хватит, ребята, пора и за дело! Завтра утром пойдем на первое боевое задание. Где фашистов встретим, там и убьем! Это ведь позорно — сидеть в лесу с заряженными автоматами! Нам Родина не простит.
— Да, — подхватил Сторман, — Борька Щукин утверждал, что этот лес — неудобный для партизанской деятельности, нет близко важных дорог, но позавчера, перед уходом ребят, мы с Семеном ходили на север и вот что обнаружили: немцы строят аэродром. Близко, километрах в десяти! А еще ближе у них — хранилище горючего. На усадьбе МТС стоит цистерн тридцать, не меньше.
— Это точно?
— Я сам видел.
— Собирайся, Вадим, пойдем в разведку.
— Саша, возьмите и меня! — взмолилась Люба. — Я же не отсиживаться сюда пришла…
— Приведи в порядок землянку, — сказал Саша. — Не последний раз идем. Еще хватит работы.
— Хорошо, — прошептала Люба.
Вадиму присутствие Ласточки не понравилось.
— Зачем ты ее привел? — спросил он Никитина, когда они тронулись в путь. — Не люблю девчонок.
— Эта — смелая, — сказал Саша.
— Красивая не может быть смелой.
— Она красивая? — удивился Саша.
— Красивая, — настаивал Вадим. — Какие у нее глаза! Влюбиться можно. А влюбишься — уже не до войны. Нет, я решительно против присутствия в отряде таких девчонок. Они, понимаешь, расхолаживают, заставляют думать о любви, о переживаниях и прочих глупостях.
— В моем отряде любви не будет, — сурово сказал Саша. — За любовь расстреливать буду!
— Ого! — удивился Сторман. — Ты серьезно?
— Вполне! Никакой любви! — Саша говорил резко, ожесточенно. — Я вижу, Любка тебе понравилась. Я предупреждаю.