Дороги товарищей
Шрифт:
— Глупости, — сказал Вадим. После минутного молчания он добавил: — Тогда отправь ее домой. Я не хочу быть расстрелянным из-за такой чепухи.
— Тебе в самом деле нравится Любка?
— Как тебе сказать…
— Мне решительно нет.
— Я бы, конечно, мог так сказать, если бы был уверен, — медленно выговорил Вадим.
Саша посмотрел на него с состраданием: неужели ему действительно нравится Ласточка?
— Лучше скажи, какая там охрана? — спросил он.
— В том-то и дело, что мы не
— Почему же вы не перестреляли их? — спросил Саша.
Вадим пожал плечами.
— Сам удивляюсь.
— Струсили!
— Это Семен выводит меня трусом, а сам-то он храбрый? — с сарказмом сказал Вадим. — Я не скрываю, что мне страшно, но если нужно будет, не подведу, не струшу.
— Я рад, Вадим, что ты остался со мной. Один ты поверил в меня. — И Саша, пожал Сторману руку.
— Видишь ли, с тобой мне как-то веселее, — сказал Вадим явно растроганно. — В общем…
До усадьбы МТС они шли около двух часов: глинистая дорога размокла после дождей; на ботинки налипла грязь, которую то и дело приходилось сбрасывать.
Наконец лес поредел, переходя в зелено-желтый увядающий кустарник. Метрах в двухстах от кустарника начинался двор МТС. Сейчас он был огражден двумя рядами колючей проволоки. Сразу же за проволокой стояли объемистые, в бурых и серых пятнах камуфляжа, цистерны.
— Видал? — прошептал Сторман, присев, как и Саша, на корточки. — Нет никакой охраны.
— Они не боятся потому, что думают: прочно завоевали эту землю. Их еще не пугали. Мы их напугаем! — с ненавистью сказал Саша.
— Тс-тс! — Сторман вдруг толкнул Сашу в бок.
Слева вдоль кустов шли два немца в шинелях с поднятыми воротниками и автоматами на груди.
— Не дрейфь, — прошептал Саша. — Они еще далеко. Слушай, как только они подойдут на десять метров, я их свалю! А ты дай очередь по ближним цистернам. Стреляй, пока я не сниму с них автоматы. Я командую — приготовься!
— Готов!
— Остановились, сволочи!
— Подождем.
Солдаты, разговаривая между собой, топтались на одном месте метрах в семидесяти.
— Два автомата — это дело, — сказал Саша.
— Понятно.
— Плюс два фрица. Неплохое начало!
— Подошли бы…
— Подойдут. Это патрульные. Они вокруг усадьбы ходят.
— Дурачье! И не предполагают, что конец близко.
— Ты смотри, хорошенько цистерны продырявь.
— Как уж смогу, Сашка…
Минута шла за минутой, а немцы все топтались на месте, приплясывали, толкали друг друга плечами, смеялись.
Как медленно, трудно тянулось время, отбиваемое ударами сердца!
Вадим через минуту вдруг сказал:
— Я поползу вон к тому кусту.
— Зачем?
— Оттуда ближе и удобнее стрелять
— Увидят.
— Нет, смотри, трава какая высокая. Поползу.
— Опасно, — сказал Саша.
— А я докажу, что не трус! — с вызовом сказал Вадим, и не успел еще Саша ответить, как он уже пополз к облюбованному кусту, который рос метрах в сорока — среди открытого места.
И почти тотчас же два солдата тоже направились к этому кусту. Ни Вадим, ни Саша не заметили, что навстречу им из-за угла усадьбы вышли три других солдата…
Как только солдаты слева приблизились метров на пятнадцать, Саша взял их на прицел, крикнул: «Давай!» и, не оглядываясь на Вадима, выпустил очередь. Еще стреляя, он услыхал, как справа загремел автомат Вадима.
Два солдата, почти в упор пробитые десятком пуль, опрокинулись навзничь. Саша вскочил, намереваясь кинуться к ним… и тогда же справа разом застучали чужие автоматы.
Саша увидел Вадима. Он приседал на одно колено. Автомат выпал из его рук. Стреляя на ходу, к нему бежали немцы…
Вадим обернулся.
— Сашка! — жалобно крикнул он.
— Беги! — крикнул Саша.
— Сашка-а… меня убили… спасайся!
Вадим уткнулся лицом в траву, и Саша увидел, как из куртки его полетели серые клочья ваты.
Не целясь, Саша выпустил навстречу бегущим длинную очередь. Один немец упал, два залегли, не переставая стрелять. Саша услышал свист пуль. Пятясь в кусты, он дал еще очередь, а потом побежал…
Он бежал до тех пор, пока на опушке не прекратилась стрельба. Оккупанты, должно быть, немного углубились в лес и вернулись назад. Саша проверил магазин: патронов осталось совсем мало.
Он вернулся к озеру потемневший, с запавшими щеками, с сухим, лихорадочным блеском глаз. Уходили вдвоем, а вернулся он один. Он сел на тот самый пенек возле землянки и долго молчал. Ласточка умоляла его рассказать, что случилось, а он молчал, словно один был в этом суровом осеннем лесу. Наконец он поднял на девушку тоскливые, темные от скорби глаза и сказал:
— Все, Люба! Ничего не вышло.
Люба уже не спрашивала. Она ждала, что он скажет еще.
— Ничего не вышло, — повторил Саша. — Вадима нет. Вадим убит. Я не смог помочь ему. Ничего не вышло.
— Убит?! — ужаснулась Ласточка.
— Да. А он был хороший парень… я не знал его. — Саша помолчал и тише, почти невнятно, прибавил: — И Борис прав… нельзя здесь. Не сможем мы… Вдвоем ничего не сделаем… Теперь надо уходить.
— Куда, Саша?
— Я хочу видеть Сергея Ивановича, рассказать ему, как ошибался…
— Ты возьмешь меня с собой?
— Конечно. — Саша внимательно взглянул на Ласточку. Прав Вадим: у нее прекрасные, добрые, влюбленные глаза! Она, конечно, красива. Только живет на земле другая…