Дороги, ведущие в Эдем. Полное собрание рассказов
Шрифт:
– Знатная штука, верно, Мидди?
А Мидди поинтересовалась:
– Так отдадут нам ихнюю бутыль или нет?
– Не-а. Вперед надо угадать, сколько там денег. А чтоб попытку дали, надо прикупить чего-нить на четвертак, иначе нельзя.
– Так ведь нет у нас четвертака. Где ж его взять-то?
Нахмурившись, Шпингалет почесал подбородок.
– Это легче легкого, ты, главное, держись меня. А потрудней вот что будет: пальцем в небо не попасть. То бишь не гадать, а знать на все сто.
В общем, через несколько дней явились эти двое снова. Шпингалет взобрался на высокий
– …а еще папуля-дедуля, матушкин отец, он каджун [2] , по-нашему еле-еле волокет. А брательник мой, тот, что на скрипке лабает, три раза на киче чалился… Это через него пришлось нам подхватиться и двинуть из Луизианы. Он какого-то кренделя бритвой почикал из-за тетки, на десять лет его старее. Белесая такая.
2
Каджуны – своеобразная по культуре и происхождению франкоговорящая субэтническая группа, компактно проживающая в южной части штата Луизиана, именуемой Акадиана, а также в прилегающих округах южного Техаса и Миссисипи.
Мидди, которая до сих пор держалась в тени, нервно зачастила:
– Негоже вот так выбалтывать наши личные, семейные тайны, Шпингалет.
– Умолкни, Мидди, – отрезал Шпингалет, и его сестра умолкла. – Она у нас хорошая девочка, – добавил он и повернулся, чтобы погладить ее по голове, – только спуску ей давать нельзя. Ступай, красава, журнальчики цветные полистай, а насчет зубов не парься. Шпингалету мозгами пораскинуть нужно.
Чтобы пораскинуть мозгами, Шпингалет застыл, не сводя глаз с бутыли, словно хотел ее съесть. Подперев ладонью подбородок, он долго сверлил взглядом стекло – и даже ни разу не моргнул.
– Мне одна мамзель в Луизиане сказала, что я вижу то, чего другим не видно, потому как мне судьба ворожит.
– Спорим, правильный ответ судьба тебе не наворожит, – сказал я ему. – Ты просто от балды назови цифру – может, и попадешь в точку.
– Вот еще, – отвечал он. – Черта лысого так рисковать. Лично я на фарт не полагаюсь. Знаешь, я тут мозгами-то пораскинул: чтоб маху не дать, только один способ есть – пересчитать пятаки и гривенники, все до единого.
– Давай, пересчитывай!
– Что пересчитываем? – Хаммурапи, лениво ввалившийся в помещение, устраивался за стойкой.
– Да вот, парнишка хочет сосчитать деньги в бутыли, – объяснил я.
Хаммурапи с интересом воззрился на Шпингалета.
– И как же ты намерен это сделать, сынок?
– Обыкновенно: сосчитаю, да и все, – небрежно бросил Шпингалет.
Хаммурапи рассмеялся:
– Вот ведь какая штука, сынок: для этого надо, чтобы глаза у тебя все насквозь видели, как рентген.
– А вот и нет. Хватит и того, чтоб судьба тебе ворожила. Так мне одна мамзель в Луизиане сказала. Она была колдунья, души во мне не чаяла, а когда матушка отказалась меня ей отдать, взяла да и напустила на нее порчу, оттого-то матушка и усохла до тридцати кило.
– Оч-чень интересно, – только и сказал Хаммурапи, недоверчиво косясь на Шпингалета.
Тут Мидди выступила вперед, сжимая в руках номер «Секретов экрана». Она показала Шпингалету какую-то фотографию и заговорила:
– Ну не красотка ли, а? Полюбуйся, Шпингалет: видишь, какие у ней зубки? Ровнехоньки.
– Ладно, разберемся, – ответил Шпингалет.
Когда они ушли, Хаммурапи заказал бутылку апельсиновой шипучки и неспешно выпил, покуривая сигарету.
– Как по-твоему, – озадаченно проговорил египтянин, – у этого шкета с головой все в порядке?
Я считаю, Рождество лучше встречать в маленьких городках. Они раньше других подхватывают дух праздника, меняются на глазах и, как по волшебству, оживают. Уже в начале декабря на дверях каждого дома красовались рождественские венки, а витрины магазинов украшали ярко-красные бумажные колокольчики и рисованные снежинки. Дети бегали в лес за пахучими вечнозелеными деревцами. Хозяйки выпекали кексы с цукатами и орехами, вскрывали банки с начинкой для сладких пирогов, откупоривали баклажки с винами из ежевики и местного зеленого винограда. На главной площади высилась большая елка, украшенная серебряной мишурой и цветными электрическими гирляндами, которые вспыхивали с наступлением сумерек. Ближе к вечеру из пресвитерианской церкви доносились рождественские гимны – хор готовился к традиционному выступлению. По всему городу буйно цвели камелии.
Единственным, кого, похоже, ни капли не трогала эта праздничная атмосфера, был Шпингалет. С величайшей, непоколебимой дотошностью он занимался подсчетом денег. Что ни день приходил он к нам в «Вальхаллу» и сосредоточенно упирался глазами в бутыль, хмурясь и бормоча себе под нос. Поначалу нам это было в диковинку, а потом приелось, и на Шпингалета перестали обращать внимание. Он никогда ничего не покупал – как видно, не мог наскрести четвертака. Изредка перебрасывался словом с Хаммурапи, который проявлял к нему ненавязчивый интерес и время от времени покупал для него леденец или на цент лакрицы.
– Вы по-прежнему думаете, что у него с головой беда? – спросил я.
– Пока не разобрался, – ответил Хаммурапи. – Но когда узнаю, непременно с тобой поделюсь. Живет он впроголодь. Хочу позвать его в «Радугу» и накормить жареным мясом.
– Если вы дадите ему четвертак, он больше обрадуется.
– Не скажи. Порция жареного мяса – именно то, что ему сейчас нужно. Да и потом, чем скорее он откажется от этой игры, тем для него лучше. Мальчонка – просто комок нервов, да и странный какой-то. Не хочу иметь ни малейшего отношения к его краху. Поверь, зрелище будет не из приятных.
Надо сказать, в ту пору Шпингалет казался мне просто чудиком. Мистер Маршалл его жалел, ребята пытались дразнить, однако, ничего не добившись, вскоре отстали. А он целыми днями просиживал, наморщив лоб, за стойкой и не сводил глаз с бутыли. Но при этом настолько погружался в себя, что у нас даже мурашки бежали по спине: будто он и вовсе нам пригрезился. А когда мы уже готовы были в это поверить, он вдруг просыпался и говорил: «Кажись, есть тут десятицентовик тринадцатого года чеканки, с буйволом. Мне кореш наводку дал, где такой можно за полсотни баксов толкнуть», или: «Мидди, как пить дать, станет в кино важной птицей. Которые в кино снимаются, деньги лопатой гребут; не век же капустные листья трескать. Только Мидди говорит: чтоб в кино сниматься, ей нужно сперва зубы подправить».