Дорогой ценой
Шрифт:
Помоги мне устоять!» — мог бы он ещё услышать со стоном произнесённые слова.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
Прошла неделя. Снова было чудное утро, наполненное светом и ароматом цветов. Этот аромат проникал в широко раскрытые окна рабочего кабинета Адама Орловского в Горке.
Кабинет был очень уютно обставлен. Два письменных стола и секретер стояли между двумя кустами мирты и зеленью финиковой пальмы. Маргита с удовлетворением огляделась. Сегодня сюда придёт профессор Герингер, и в Горке он с Адамом завершит труд по исследованию собранных древностей, в котором им помогал маркиз Орано. Как она рада, что Адам, наконец, может жить дома! Хотя теперь не будет больше тех чудных мгновений, когда они по утрам встречались у креста, чтобы пожелать друг другу доброе утро, или когда он днём или вечером, приходил к ней на несколько часов.
— Ты не можешь себе представить, — говорил он ей в субботу, — как трудно мне концентрироваться на работе! Постоянно мысли мои улетают в Горку. И если бы мне не было стыдно перед профессором, я бы бросил всё и убежал бы к тебе.
А не могли бы вы продолжать свою работу в Горке? — спросила она. — Вы уже довольно долго пользуетесь гостеприимством маркиза. Мне бы так хотелось увидеть твоего уважаемого друга у нас.
Адам с благодарностью принял её предложение, и переезд был назначен на следующую неделю.
Теперь это время настало. Поэтому Маргита встала сегодня так рано, чтобы всё привести в порядок, и вот она всё закончила.
Остановившись у окна, она посмотрела вниз в парк. Там, где аллея разветвлялась, виднелся двор Никуши.
«Интересно, чем братья там занимались? Встали они уже? Братья! Какое хорошее слово! — думала Маргита, глядя в пари. — Добрый отец выполнил их просьбу и прислал к ним Урзина — и не на неделю, как они просили, а сразу на две. Правда, теперь уже оставалось всего несколько дней, и Мирослав уедет. Но благословение, которое он привёз с собой, останется, и особенно для Тамары. Бедная Тамара! Мне ради Христа ничем не приходится поступаться. Дедушка сам ищет путь спасения, и Адам меня любит. Он позволяет рассказывать об Иисусе Христе, сколько мне угодно, хотя ещё не верит в Него, но он не противится. А у Тамары никого нет, кроме отца, и она его уже потеряла. Да потеряла, хотя Орано и заботится о своём единственном дитяти и обеспечивает дочь всем, что можно добыть богатством, но между ним и Тамарой всё же произошёл разрыв, и он запретил ей произносить при нём имя Христа. В противном случае он немедленно уходит. А Тамаре, которая всем сердцем полюбила Иисуса Христа и с каждым хочет говорить о Нём, бывает так трудно молчать перед отцом о том, чем полна её душа.
Она более успешно идёт путём веры, чем я, хотя Господа она познала позднее. Может быть потому, что у неё только Он один. А мне Господь дал на земле ещё много дорогих людей. «Первые будут последними, а последние — первыми». Ах, об этом мне думать нельзя, — испугалась она, — я не хочу быть последней, нет! Однако меня постоянно занимает Адам. Разве это грех, что я его так люблю? Ведь он — мой муж и любит меня. А любовь его — это
— счастье! Сердце моё с самого детства тосковало по любви, а её не было для бедной Маргиты. Зато я её имею теперь в полной мере даже сверх того! О, какое счастье знать, что кто-то по тебе скучает, что ты для него всё на свете, что ему дорог твой голос, каждый твой вдох и выдох!»
Прислонившаяся к окну молодая женщина была наполнена счастьем. Однако собой она была недовольна. Она вспомнила, как Тамара вчера, заговорив с дедушкой о своём обращении, спросила, знает ли и он это счастье. Он смутился, но сказал правду, и она выразила такое искреннее сочувствие и попросила его не медлить принять Иисуса. У дедушки слёзы появились на глазах. Она свидетельствовала также перед профессором Герингером, паном Вилье и перед всей семьёй Зарканых.
«Она в полном мраке приехала сюда, и какой свет уже сама распространяет! — продолжала размышлять Маргита. — А я этого не делаю. Но и я так буду поступать, как только уладится дело с моим переходом».
Лицо её омрачилось. Она вспомнила, как ездила с Адамом в Подград. В Орлов они сначала не пошли, а остановились у отца. Потом они с двумя свидетелями пришли к священнику и заявили о её выходе из католической церкви. Там она свидетельствовала об Истине. Маргита счастливая вернулась к своему отцу, который немало удивился её шагу и согласию Адама.
Она была счастлива увидеть прекрасный зал для собраний и поиграть на новой гармонии.
— Когда мы снова будем жить в Орлове, я буду играть на каждом собрании, — обещала она им обоим.
Они ей не возражали, чтобы не омрачать её радость, однако Адам шутя заметил:
— Если ты здесь будешь играть, то мы оба ещё станем набожными и будем ходить с тобой сюда. Правда, дядя?
— Но ты пойдёшь со мной хоть один раз, Адам, не правда ли? — попросила она.
— Разумеется, — пообещал он. — Надо же мне узнать, из-за чего ты ушла из нашей церкви и так рассердила доброго декана.
Отец посоветовал Маргите воспользоваться пребыванием в Горке и заявить о себе пастору в Боровце, чтобы по этому делу ей не пришлось ехать в Раковиан.
Утром, проводив Адама до креста, она вернулась в деревню и направилась к дому пастора. Пастор на этот раз не показался ей таким больным, как в первое её посещение. Она заметила, что это образованный человек. У него была хорошая библиотека. И жена его была интересной женщиной с красивым лицом и живыми глазами. Она очень хорошо говорила по-немецки. Маргита узнала, что она воспитывалась в евангелическом институте в Германии.
Узнав о цели её посещения, они обменялись удивлёнными взглядами.
— И что заставило вас совершить этот шаг? — спросил пастор.
— Моё убеждение, пан пастор. Я познала Истину слова Божия и заблуждения римской церкви и теперь не могу ей принадлежать.
После этого пастор очень приветливо стал давать ей всевозможные наставления. Теперь они совсем по-иному заговорили с ней — елейно, набожно! «Но если бы я ещё не познала Христа, они, наверное, и не упомянули бы о Нём», — подумала Маргита.
Они говорили о заблуждениях Рима и о чистом учении евангелической церкви. Пастор приводил множество цитат, но не произнёс ни единого тёплого слова об Иисусе Христе.
«Им Христос ещё не открылся, — снова подумала Маргита. — Скоро я буду принадлежать к их церкви, но какая польза от этого будет моей душе? Ведь пастор в М., который каждое воскресенье выступает против «мечтателей», подразумевая Степана Градского и всех его собратьев, тоже евангелический. Разве евангелическая церковь тоже преследует истинных учеников Христа, как это делает Рим? В чём тогда разница?..»
Когда Маргита впервые услышала от бабушки Степана, что пастор на них сердится, она не могла этому поверить. Она спросила Петра об этом, и он подтвердил слова бабушки…