Дорогой Джим
Шрифт:
Зато еще остались силы писать. Но не бойся — у меня и в мыслях нет просить тебя оказать мне последнюю услугу — например, передать моему священнику, какой хорошей девочкой я была, и прочую чушь. В конце концов, мы ведь знать не знаем друг друга… и я уверена, что у тебя и без того хватает забот.
Прошу только об одном — не суди меня слишком строго, это все, чего я хочу. Ах да… Попытайся найти Эвви и расскажи ей о том, что произошло. До сих пор не могу заставить себя забыть о ней.
Понимаешь… Наверное, я привязалась к этой негоднице — и ничего не могу поделать с этим, хоть и догадываюсь, что у нее есть кто-то другой. Фамилия ее родителей — Васильевы, они живут в Сочи. Сделаешь это для меня, хорошо?
Вот она идет, моя дражайшая тетушка… тащится по лестнице на второй этаж. Ну что — сейчас? Неужели сейчас все решится?
Да, пора — Ифе, как безумная, отстукивает сигнал к бою… Можно подумать, я не слышу?!
П…О…Р…А…
Я привыкла слушаться сестренку. Итак, мне пора. Кто бы ты ни был — будь осторожен. На прощание дам тебе один совет: люби только тех, кто этого заслуживает!
Поверь мне на слово. Я знаю, что говорю.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
БЕЗНОГИЙ ПРИНЦ
XXII
Дочитав до конца, Найалл долго не решался захлопнуть тетрадь. Ему казалось, он все еще слышит голоса сестер — они колоколом отдавались в его голове, выплывали из темноты, бились и стонали, точно попавшие в клетку птицы. Затаив дыхание, Найалл прислушался. На мгновение ему даже показалось, что он услышал чей-то шепот… нет, невозможно, остановил он себя. Это ветер воет за окном. Конечно, ему почудилось — Найалл был уверен в этом. Но мысленно он был еще там, с Рошин — в последний день ее жизни. Впрочем… Стоп!
Он явно был не один — Найалл вновь услышал негромкое бормотание, только теперь это уже не было плодом его воображения. Шепот, проникнув сквозь дыру в потолке, окутал его, точно звездная пыль.
— Бесполезно! — пробормотал женский голос, в котором ясно слышалась злость, только злилась его обладательница, похоже, на саму себя.
Поначалу Найалл решил, что разгулявшееся воображение Рошин вновь решило сыграть с ним шутку. Эти голоса, много дней подряд звучавшие в его мозгу, к которым он настолько привык, что за каждым из них уже стояли живые лица, лица трех девушек, запертых, точно крысы, в комнате, из которой им уже не суждено было выйти живыми. Он научился разбирать их почерк, он привык различать их голоса, и для него сейчас они были не просто сестры Уэлш: радиолюбительница с готическим макияжем, ее неуловимая сестра-близняшка и старшая их сестра, с детства привыкшая защищать младших… Та самая, что первая нанесла тетке удар лопатой… Нет, это были лишь избитые клише, грубые наброски, за которыми невозможно было разглядеть живых людей. Конечно, возможно, он обманывает себя, но для Найалла каждая из сестер стала такой же живой, как и волк из легенды Джима, рыскающий по дремучему лесу в поисках очередной жертвы. Кроме, может быть, Ифе. Она неизменно ускользала от него в темноту… Ифе, всегда бежавшая впереди своих сестер.
Наверное, именно поэтому, услышав, как тот же самый женский голос окликает его во второй раз, Найалл едва удержался, чтобы не ответить. Казалось, его обладательница напугана сильнее, чем ей хотелось бы признаться. Впрочем, Найалл догадывался, в чем причина ее страха. Если рыскавшая по кладбищу шайка где-то поблизости, выходит, она не одна.
— Дождь уже успел смыть все его следы… — В голосе звучала озабоченность, страх матери, потерявшей свое дитя. Ни одна девушка не станет так говорить. Но откуда доносится голос? Найалл бесшумно забился в дальний угол комнаты и присел на корточки, стараясь занимать как можно меньше места. Прятаться было негде — вдобавок в темноте он бы наверняка наткнулся на какую-то мебель, и шум тут же выдал бы его с головой. Было настолько темно, что он с трудом мог разглядеть собственную руку — знал только, что где-то справа от него находится окно. Чуть слышно скрипнул гравий под чьей-то ногой. Найалл испуганно съежился. Итак, всей этой истории суждено закончиться здесь, подумал он, мысленно представив себе, как его вздернут на виселицу, после чего толпа разъяренных родителей забьет его до смерти палками. Он уже спрашивал себя, стоили ли тайны сестер Уэлш того, чтобы погибнуть такой жалкой смертью, как вдруг до него донесся еще один голос.
— Шшшш… ради всего святого, тише, Вивьен! — тяжело дыша, просипел мужчина. — С таким же успехом ты могла пустить в небо сигнальную ракету! — Послышался какой-то металлический звук — то ли лязганье цепи, то ли щелчок взведенного курка, Найалл не знал. Но звук явно не предвещал ничего хорошего.
Голос мужчины был ему хорошо знаком — он уже слышал его раньше. Этот сиплый бас принадлежал кряжистому, коренастому мужчине — стоя у ворот школы, он разглядывал сидевшего в машине Найалла с таким видом, будто единственным его желанием было уговорить Брону сходить выпить кофе, пока он собственными руками разорвет на куски человека, который, как он считал, покушался на его единственную дочь.
«Эх, Ифе, мне бы сейчас твой карабин, уж я бы знал, как им воспользоваться», — с тоской подумал Найалл, глядя, как сквозь прорехи в потолке струится слабый серенький свет. Пластмассовый Иисус, помоги мне! Ослепи их на время. Мистер Райчудури прочтет в газетах мой некролог и наверняка скажет: «Глупый мальчишка… Говорил же я ему!» — «Но что же мне было делать, сэр, — плачущим голосом возразил бы он своему бывшему начальнику. — Забыть о них? Об Ифе, о Рошин, о Фионе? Простите, старший почтмейстер, вы, наверное, шутите?»
Женщина явно забеспокоилась. В темноте послышался судорожный вздох… один из тех, что застревают в горле.
— Послушайте, мистер Кремин, мы не должны быть здесь, это… — дрожащим голосом начала она.
— Думаешь, я этого не знаю, черт побери?! — громовым голосом рявкнул он, напрочь забыв, как только что сам велел ей соблюдать тишину. — Но след этого типа заканчивается в поле, в двух шагах отсюда! Тут не так уж много мест, где он мог укрыться.
— Ты ведь знаешь, какое за это наказание, верно? Помнишь законы?
— Да-да, конечно — она обратит меня в жабу и прочее дерьмо! Конечно помню. Но ведь никто не видел ее с то…
— Закон есть закон.
— А я — ее отец, ясно тебе? Он где-то тут. Знаю, что тут. Я этот ведьмацкий дух за версту чую.
— Тогда тебе придется обойтись без меня, Дональд Кремин. — Женщина шмыгнула носом. Найаллу показалось, она гадает, как ей поступить. — Эй, ребята! — По мокрой траве зашлепали еще чьи-то ноги.
Сколько их там… Десять? Или вдвое больше, гадал Найалл. Что они делают — уходят? Сквозь разбитое окно мелькнул и пропал черный дождевик, за ним другой — рассыпавшись, мужчины двинулись через поле назад, откуда пришли. Отблеск восходящего солнца, позолотивший их грубые башмаки, наполнил сердце Найалла тихой радостью. Ничего прекраснее этого он в жизни не видел.
Но отец маленькой Мэри Кэтрин Кремин был еще тут — шумно втягивая носом воздух, вынюхивал свою добычу. Выходит, он решил остаться.
Затаив дыхание, Найалл попытался мысленно представить себе, как поступила бы на его месте Рошин. Скорее всего, отломала бы у стола ножку да и шарахнула бы его по голове. Он не знал, о каком заклятии твердила та женщина, лица которой парень так и не смог разглядеть, но был уверен, что уж Рошин вся это чертовщина вряд ли бы напугала. В итоге он решил, что дождется, когда Дональд Кремин войдет в дом, после чего со всей силой ударит его по ногам. Как в регби. Идея, конечно, была так себе, но ничего лучше он не придумал.