Дорогой Джим

Мерк Кристиан

Крохотный лесной анемон, только-только проклюнувшийся из земли, поднял свою головку к небу и как будто пил льющийся сверху лунный свет.

Найалл, осторожно коснувшись его кончиком пальца, почувствовал тонкие лепестки, трепещущие, словно крылышки стрекозы. Волна облегчения захлестнула его — он понял, что нашел того, кто проведет его в самый глухой уголок леса. Потому что крохотный анемон был не один — впереди, сколько хватало глаз, вдоль тропинки, тянулась целая цепочка анемонов — их белые лепестки, отражая свет луны, слабо светились в темноте, освещая ему дорогу… в точности как много лет назад, когда они с Дэнни спешили выбраться из леса, пока не перепугались окончательно.

— Твой звездный ковер, Рошин, —

прошептал он. Найалл внезапно почувствовал, как что-то шевельнулось в его душе, и в ней снова воцарились мир и покой — впервые с того самого дня, когда в руки его попал дневник Фионы. Казалось, с тех пор прошла вечность.

Выпрямившись, Найалл двинулся по тропинке в лес, направляясь в ту его часть, где ему еще не случалось бывать. Внезапно по спине у него пробежал холодок, и кожа моментально покрылась мурашками — ему казалось, он чувствует, как магические лучи колдуна ощупывают лес в поисках незваных гостей.

Найалл всегда почему-то считал, что колдуны не играют на пианино.

И, как выяснилось, ошибался. Потому что сейчас он явно слышал игру профессионала. Он узнал мелодию — это была хорошо знакомая ему композиция Кола Портера «Все пройдет». Пальцы музыканта, с непостижимой скоростью порхавшие по клавишам, извлекали мощные звуки из невидимого инструмента. На мгновение Найаллу почудилось слабое жужжание, и он затих, ловя в воздухе каждый звук.

Из всех сказочных существ, о которых ему когда-либо приходилось слышать, только русалки, кажется, умели петь — чарующими песнями они завлекали ничего не подозревающих путешественников, манили их за собой, чтобы утащить несчастных под воду. А вот темные маги и колдуны, считал Найалл, предпочитают прибегать к заклинаниям — заколдованные звери обращают в бегство их врагов, а заклятья, которых у любого из них имеется в избытке, способны парализовать ужасом одинокого странника вроде него самого. Но музыка! Музыку наподобие той, что сейчас лилась из-за плотно прикрытой двери, скорее уж можно было услышать в насквозь прокуренном пабе где-нибудь в двадцатые годы прошлого века. Продираясь между разросшимися кустами дикого аронника, обдирая себе руки о его острые шипы и вдыхая его сладковатый фруктовый аромат, Найалл вдруг поймал себя на том, что невольно нарисовал идиллическую картинку: эдакого водевильного музыканта, развлекающего мирно пасущихся возле его пещеры оленей с кроликами. Почувствовав, как очередной, особенно острый шип разодрал ему джинсы — подарок миссис Кримминс — Найалл вполголоса выругался.

Этого оказалось достаточно, чтобы звуки музыки оборвались так же неожиданно, как и возникли.

Проклятье! Найалл готов был собственными руками придушить себя за глупость. Какого черта ему вообще пришло в голову ломиться через лес, не имея карты? Если колдуны существуют и в наши дни, подумал он, то, живя на свете тысячу лет, наверняка научились распознавать слоновую поступь сыщиков-любителей, вздумавших вторгнуться в их владения. Присмотревшись, он различил парочку березок, чьи тонкие белые силуэты проступили из темноты, когда небо на востоке стало чуть заметно сереть. Да и весь остальной лес, если не считать темного пятна в пятидесяти футах впереди, просыпался прямо на глазах. Найалл огляделся по сторонам, гадая, куда это его занесло, и вдруг в глаза ему бросилось нечто такое, на что он до сих пор не обращал внимания.

Нет, не то чтобы его слух вдруг обострился до волчьего. Вокруг стояла мертвая тишина — ни шороха листьев, ни крика потревоженной в своем гнезде сойки, — казалось, все замерло. У Найалла появилось странное чувство… как будто лес, затаившись, наблюдал за ним, дожидаясь, когда он найдет того, кого ищет. Или когда тот, кого он ищет, найдет его самого, с замиранием сердца подумал Найалл, упрямо двинувшись дальше. Анемоны, так храбро поначалу указывавшие ему дорогу, словно поблекли: они попадались все реже, а потом и вовсе пропали. Страх — это нечто такое, что ощущаешь не умом, а кожей. Позже, вспоминая об этом, Найалл готов был поспорить, что робкие цветы уже заранее знали о том, что ждало его впереди, и поспешили незаметно исчезнуть. «Мы довели тебя до этого места, — будто говорили они, — но даже у нас не хватает смелости и дальше освещать тебе путь, ибо ты ступил на опасную дорогу».

Осторожно, шаг за шагом пробираясь вперед по склону нависшего над равниной холма, Найалл наконец выбрался на открытое место. Чуть дальше, внизу, две тонкие струйки сизого дыма, казалось, спорили, кто из них скорее доберется до низко нависшего над землей облака. На таком расстоянии парень не мог различить не только трубу, но даже крышу, однако почти не сомневался, что это не дым костра. Нет, где-то там, внизу, есть дом, он был твердо уверен в этом. Есть камин, в котором горят дрова. Или брикеты торфа. Кто-то явно устроился с удобствами, промелькнуло у него в голове. Кто-то, кто живет в этом доме постоянно.

Найалл уже занес ногу, чтобы двинуться дальше, вниз по тропинке, когда впереди раздался какой-то странный звук, разом вернувший его в прошлое. Слабое жужжание… очень похожее на то, которое издавала машинка с дистанционным управлением. Его отец не мог позволить себе купить сыну такую игрушку, и Дэнни великодушно давал ему поиграть одной из своих.

— Доброе утро, — проговорил чей-то негромкий спокойный голос. Казалось, говоривший испытывает немалое удовольствие оттого, что смог подкрасться незамеченным.

— Кто тут?! О черт!

Подошвы старых башмаков, одолженных ему миссис Кримминс, слишком скользкие, чтобы ходить в них по лесным тропинкам, проехались по грязи, и на мгновение Найалл почувствовал, что падает в пропасть. Скорее по инерции, он одной рукой ухватился за ветку и каким-то чудом не сорвался с обрыва вниз. Выбравшись на безопасное место, с горящим от смущения и злости лицом, Найалл обернулся и увидел прямо перед собой сидящего человека.

Он был одет в старомодную домашнюю куртку из винно-красного бархата, которая до странности не вязалась с солдатскими башмаками на шнуровке и черной кепкой из какой-то грубой ткани. Тонкие усики мужчины были аккуратно подстрижены. Во взгляде карих глаз не чувствовалось ни враждебности, ни дружелюбия. Колени мужчины были укутаны зеленым шерстяным пледом. А поверх них, точно спящая змея, лежала двустволка, которую мужчина поглаживал, словно опасаясь, как бы она вдруг не проснулась.

Какого дьявола… с чего это он расселся тут, вместо того чтобы встретить меня лицом к лицу, как и подобает мужчине, с невольным раздражением подумал Найалл. Впрочем, достаточно было опустить глаза, чтобы ответ пришел сам собой.

Кто бы ни был этот мужчина, он сидел в инвалидном кресле.

Ледяные пальцы страха стиснули горло Найалла. Два черных дула безжалостно уставились ему в глаза. Спасения не было — он знал: пуля найдет его раньше, чем он успеет отпрыгнуть в сторону и скрыться в спасительных зарослях. Итак, злой колдун нашел его, едва он переступил порог его владений.

— Я пришел поговорить с вами, — просипел Найалл, сам не узнавая своего голоса.

Безногий принц в ответ только молча кивнул. Потом взмахнул рукой, и два неясных силуэта выступили из темноты позади него — словно волки, промелькнуло в голове у Найалла. Мужчины, чьих лиц он не мог различить, одним и тем же жестом вскинули винтовки, словно спрашивая: «У вас все в порядке?», после чего, шагнув назад, снова растворились в лесу — так же внезапно и незаметно, как и появились.

— Вот как, значит? — равнодушно бросил колдун. — А вам известно волшебное слово? — Повернувшись, он покатил вниз по тропинке, сделав своему непрошеному гостю жест следовать за ним — в темноту, откуда он только что появился.