Дорогой Джим
Шрифт:
Рошин писала, что так и не смогла вспомнить, как звали несчастного принца — зато в память Найалла это имя врезалось накрепко. Наверное, потому, что Джим много раз повторял о заклятии, наложенном на принца Оуэна старым волком.
Его брата-близнеца звали Нед.
Найалл уже собирался закрыть дневник, когда внезапно ему на колени выпал смятый листок бумаги — скорее всего, он просто не заметил его, когда читал дневник в первый раз.
— Желаете перекусить, сэр? — проговорил чей-то голос у него за спиной, когда Найалл нагнулся, чтобы поднять листок.
Обернувшись, он увидел заспанную молодую женщину, толкавшую
— Ух ты! А я было решил, что тут не развозят еду! — удивился Найалл, поспешно прикрыв листок ладонью.
— Объявление слышали, да? Это раньше так было. А у наших все как-то руки не доходят сменить пленку, — подмигнула ему женщина. — Ну как — может, чаю?
— Нет, голубушка, спасибо, — отказался Найалл.
Эта была первая улыбка, увиденная им за последние несколько дней, — и на душе у него разом стало теплее. Махнув ему на прощанье рукой, девушка двинулась дальше, толкая перед собой тяжело нагруженную тележку. Дождавшись, когда за ней захлопнется дверь, Найалл наконец решился развернуть пожелтевший от времени листок.
Ему вдруг стало зябко… Перед ним лежало послание из другого мира. У Найалла вдруг возникло странное ощущение — словно ничем не стесненные мысли Джима, обратившись в чернила, пролились на бумагу, чтобы донести некое послание, тайный смысл которого ему еще предстоит угадать.
Вот мертвая женщина… ее тело лежит на тропинке, а за нею — толстая ледяная стена, перебраться через которую нечего даже и думать. Найалл осторожно провел пальцем на восток, пытаясь разобрать что-то определенное. Чернила немного расплылись — в точности как писала Рошин, — однако он без особого труда смог догадаться, что тут было изображено.
Это был замок, и внутри него сидел Нед, лихорадочно посылая в эфир сигналы — в надежде, что хоть кто-нибудь услышит его. Но там была еще одна крохотная деталь, которую Рошин, скорее всего, не заметила… а может, у нее просто не хватило времени, чтобы упомянуть об этом в своем дневнике. Две параллельные линии, изгибаясь, тянулись через весь листок и прятались в нарисованном лесу. Рисунок был грубым, однако Найалл мгновенно догадался, что это значит.
Железнодорожные рельсы.
Они заканчивались возле подножия горы. Вокруг нее Джим нарисовал цветы — можно было подумать, гора сама выпустила их из себя, стремясь этой хрупкой красотой хоть немного прикрыть суровость исхлестанного дождями и ветром гранита. Магия… снова магия, окружавшая тайное убежище принца-колдуна. Кокетливое стремление хоть как-то приукрасить суровость пейзажа. Закрыв глаза, Найалл попытался вобрать его в себя, мысленно перебирая в памяти то, что он прочитал в дневниках обеих сестер. Кажется, Джим в разговоре с Фионой упоминал, откуда он родом… или нет? Или еще кто-то случайно обмолвился о месте, где Джиму случалось жить раньше? Найалл долго копался в рюкзаке, гадая, куда запропастился дневник Фионы, и только потом вспомнил, как отдал его Мэри Кэтрин в обмен на записи Рошин. Минуточку, остановил он себя. В голове забрезжило смутное воспоминание. Кажется, это тот новый знакомый Рошин — тот самый, что называл себя Стражем Ворот — уж не он ли упоминал о замке, скрывавшемся в самом глухом уголке леса? Поезд тряхнуло — он постепенно замедлял ход. Через минуту они будут в Тёрлсе.
И тут Найалла будто толкнуло что-то. Вздрогнув от пришедшей ему в голову догадки, парень впился взглядом в висевшую на стене железнодорожную карту — взгляд его, скользнув от Тёрлса к Темплмору, остановился на Баллиброфи, потом двинулся дальше. Вглядевшись в смятую карту, которую по-прежнему сжимал в кулаке, Найалл с изумлением убедился, что грубый рисунок, сделанный рукой Джима, в точности совпадает с тем, что находится у него перед глазами. И прерывистая линия железнодорожных путей на рисунке заканчивалась как раз возле следующей станции, где должен был остановиться поезд.
Получается, колдун — настоящий или выдуманный — живет или жил где-то в окрестностях Портлойса.
Горная гряда Слив-Блум, каждую весну сплошь покрытая пурпурно-синим ковром колокольчиков, занимала полнеба — до нее было рукой подать. В детстве Найалл часто играл на этих склонах. Как-то раз они с Дэнни, заигравшись, не заметили, как стало смеркаться, и заблудились в темноте — неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы кто-то из них не заметил, что в лепестках цветов отражается лунный свет, — это помогло им выйти к железнодорожному пути.
Найалл откинулся на спинку сиденья и на мгновение зажмурился, ощутив знакомую дрожь возбуждения. Он почувствовал себя гончей, вновь взявшей след. Кровь его забурлила — предвкушение погони заставило забыть о долгих часах, пока он трясся в поезде, о голоде, об усталости и разочаровании.
Если ты существуешь, мысленно прошептал он, обращаясь к чародею, чей смутный образ все еще стоял у него перед глазами, я тебя найду! И на мне уже лежит столько проклятий, сколько ты и представить себе не можешь! Так что берегись!
Серебристый серпик луны уже зацепился краем за горизонт, но Найалл прикинул, что у него в запасе есть еще около часа до полной темноты. Узкая тропинка, петляя между деревьями, вела в чащу леса. Миновав станцию, парень без особого труда отыскал юго-восточный край гряды Слив-Блум, в очередной раз подивившись ее сходству с каким-то исполинским зверем, который, припав к земле, дремлет в ожидании рассвета. Воспоминания прошлого вновь нахлынули на него, и Найалл, как когда-то в детстве, двинулся на запад, ориентируясь по слабо поблескивающим в темноте лепесткам цветов. Но не успел Портлойс с его уличными фонарями остаться позади, как он понял, что сделал ошибку.
Стоял конец мая. Последние чудом сохранившиеся колокольчики пролески побурели и засохли, а впереди, сколько хватало глаз, лежала непроглядная темень, которая может привидеться только в кошмарном сне.
— Убил все цветы, да, старый колдун? — прошептал Найалл, нащупывая взглядом невидимую тропинку и пытаясь убедить себя, что он тут не один. — Ничего! Тебе не укрыться от меня. Все равно я тебя найду!
Потоптавшись на месте, Найалл двинулся вперед, но не успел сделать несколько робких, нерешительных шагов, когда его зрение вновь как будто решило сыграть с ним шутку. Поначалу Найалл даже решил, что ему почудилось. Только потом, приглядевшись, он сообразил, что обман зрения тут ни при чем. Присев на корточки, он осторожно вытянул вперед руку, и его пальцы коснулись чего-то маленького и удивительно хрупкого, и это что-то, трепеща лепестками, явилось ему, словно посланец из совсем другого, безмолвного мира.