Дорогой интриг
Шрифт:
Сначала усилились голоса и смех, шипение фейерверков и звуки музыки, а затем все стихло. В любом случае, исчез гомон, кажется, нас увидели. Думаю, впечатление было сильным – видеть государя и его приближенных, собственноручно несших паланкин. Даже страшно представить, сколь огромным было их любопытство узнать, кто скрывается под пологом. А потом паланкин поставили.
Вскоре полог вновь отдернули, и я вложила руку в раскрытую ладонь. И когда вышла, обнаружила, что все четверо моих носильщиков стоят на одном колене, опустив головы. Государь, помогавший мне выйти, на глазах у своих придворных преклонил колено перед баронессой.
— Слава госпоже лесов! — снова выкрикнул самый находчивый «разбойник», если, конечно, ему не было велено так выкрикивать: — Слава прекрасной Сиэль!
Это был триумф. Нет, не так. Это был ТРИУМФ! Впрочем, сама я пребывала в некоторой прострации, даже не нашлась, что ответить, когда поняла, что на меня устремлены взгляды сотни глаз. Уж и не знаю, чтобы я стала делать дальше, но тот, кто выдумал этот спектакль, всё сам и решил.
Король распрямился и подал мне руку:
— Моя госпожа позволит показать ей, как люди славят ее знакомца Хвитлиса?
— С удовольствием посмотрю, — ответила я, и мы устремились прочь от паланкина в тишине, нарушаемой лишь треском фейерверка, и в сопровождении «разбойничьей» свиты. Лакеи уже спешили к носилкам, чтобы убрать их с аллеи, на которой меня высадили.
Но всю глубину королевской издевки, которую он назвал наказанием, было то, что принцесса, ее свита и графиня Хальт были также в зеленых одеждах, обозначавшую их разбойничью участь. И когда мы приблизились к ним, государь громогласно приказал:
— Склоните голову перед своей госпожой и покровительницей, — а затем спросил как-то тихо и проникновенно: — Осмелитесь перечить? Склонитесь!
И они, медленно, озираясь друг на друга, исполнили повеление. Я не чувствовала торжества, я ощущала ошеломление и совершенное непонимание, как мне стоит поступить дальше. Однако опять за меня решил государь. Он взял меня за руку и увлек прочь со словами:
— Это всего лишь ваши легкомысленные дети, Сиэль, праздник на них не заканчивается. Идемте, нам еще многое надо посмотреть.
Я не успевала за скоростью происходящих событий. Вот только что мы шуточно спорили в коридоре, вот он уже целует меня, а потом это представление у паланкина, продолжившееся на празднике. А затем и вовсе мне кланяются те, кто готов откусить голову… Ох, кабы теперь и вправду не откусили.
Эта мысль, наконец, вырвала меня из головокружительного вихря и вернула на землю. Вот теперь я ощутила вполне себе обоснованное беспокойство. Король может куражиться, как ему вздумается, а вот я еще не обрела ни веса, ни значимости. Я по-прежнему всего лишь фрейлина герцогини Аританской, и моя судьба, отнюдь, не в моих руках. Мне думалось, что государь отчитает сестру, быть может, пригрозит и велит не приближаться ко мне, но не ожидала, что он унизит принцессу, вынудив прилюдно склониться перед баронессой.
— Ваша милость, вас не увлекают прелести маскарада? — услышала я и вскинула взор на монарха. — Отчего я вижу на вашем личике задумчивость, а не любопытство и восторг?
— Праздник чудесен, — ответила я, рассеянно улыбнувшись. Однако от меня ожидали ответа, и я чуть исказила свои переживания: — Простите меня великодушно, Ваше Величество, но не слишком ли сурово вы обошлись с Ее Высочеством? Вряд ли ей понравилось то, что произошло.
— Вас оскорбили, а вы переживаете о том, что моя сестра была обижена нашей милой игрой? — изумился король, но мне показалось, что его изумление было столь же фальшивым, как и мои переживания о чувствах принцессы. — Или вы думаете, что нашей шалостью я наказал ее за непозволительное поведение и за то, что она посмела решать, с кем мне должно общаться, а с кем запрещено? — я промолчала, однако была насторожена, вдруг осознав, что государь был в бешенстве от выходки сестрицы. — Знаете ли, Шанриз, не терплю вмешательства в мои дела. — Теперь я и вовсе пожалела, что затеяла этот разговор. — Но вам не стоит переживать, дорогая. Я еще поговорю с сестрицей и объясню, насколько она ошиблась, если посчитала свой поклон вам за унижение.
Даже страшно стало представить, что мог высказать государь, чтобы убедить сестру, что ее поклон еще не унижение. Впрочем, мне даже в голову не пришло лезть не в свое дело, последствия мне уже объяснили с милой улыбкой на устах. Меня всегда почитали за смышленую девицу, и менять данного утверждения вовсе не хотелось. Потому я просто улыбнулась в ответ.
— А вам беспокоиться не о чем. К вам более никто не приблизиться, не вынесет ваших платьев и не позволит указывать и давать пощечины, — закончил государь, дав понять, что ни на минуту не обманулся истинной сутью моих переживаний.
— Благодарю, Ваше Величество, — я склонила голову, а когда распрямилась, вновь превратилась в Сиэль: — Так вы собираетесь показывать мне ваши владения, господин разбойник, или же мне лишить вас своего покровительства?
— Лишь бы из леса не выставили, — мгновенно включился в игру государь.
— Не угодите, то и выставлю, да еще дороги зачарую, обратно уже не вернетесь и меня более не увидите, — произнесла с высокомерностью.
— Вот уж нет, лишиться вас я не желаю! — с преувеличенным ужасом воскликнул «господин разбойник».
— Тогда ведите, — благосклонно ответила я, и мой собеседник изящно склонился:
— Не смею перечить.
С этого момента я начала озираться по сторонам, пытаясь ухватить и костюмы гостей и придворных, и площадку, парившую над землей, на которой играл оркестр, и танцующие снизу пары. Между веселившимися людьми сновали жонглеры и факиры, кружились стайками танцовщицы, и на цветочных гирляндах высоко над головами людей летали акробаты. В широких шатрах стояли накрытые столы, возле которых собирались группки придворных, а по аллейкам сновали лакеи с подносами. Не представляю, сколько сил потратил магистр Элькос. Та же площадка с музыкантами – только он мог сотворить сию левитацию, или гирлянды с акробатами… Сколько я не задирала голову, но так и не увидела, к чему крепятся эти красочные трапеции.
Да и иллюзий хватало. К примеру, по большой лужайке плыл корабль, на борту которого ни на минуту не останавливалась жизнь, и нам с Его Величеством оттуда махнули рукой и пожелали веселого настроения. Должно быть, в такие моменты магу и нужны были его накопители. Неудивительно, что он сохранял малейший излишек магии, выплеснувшийся без дела.
— Как же восхитительно красиво! — не выдержала я.
— Запомните то, что вы сейчас сказали, — лукаво улыбнулся монарх.
— Разве забудешь то, что привело в восторг, — ответила я, не задумываясь.