Дорогой мой человек
Шрифт:
Что Володя? Я о нем ничего не знаю. Все в своей загранице? Если это Вам не неприятно, перешлите мне то, что он Вам пишет. Мне просто так интересно, все-таки мы ведь были очень дружны.
Может быть, Вы знаете, я ведь больше не артистка. Бросила это занятие. И многое уже повидала за войну. Теперь меня называют «сестрицей» — это самое красивое из всех известных мне слов. На днях разувала раненого, он не дается, потом говорит:
— Бросьте, ну его к черту, сестрица, неудобно, у меня ноги грязные…
Кстати, этому раненому я дала свою кровь. У меня, понимаете ли, нулевая группа, а
Теперь оба живы — и боец и Козырев. А козыревские саперы — их тут так и зовут «козыревцы» — таскают мне всякие печенья и прочие кушанья из его доппайка, чтобы вернуть «кровушку». Так что сейчас я как бы в санатории.
Вот на досуге Вам и пишу.
Все было, Аглая Петровна, всего я навидалась Носила раненых на вторую подставу, ползала, таскала раненых на шинели, на лодке-волокуше. В общем, это тяжелая, лошадиная работа, от которой болит поясница и хочется охать. Еще я была граблями, санитарными граблями. Дело в том, что тут можно потерять раненых, очень уж дикая природа — кочки, болота, всякие разные коряги, валуны неожиданные. Вот мы и ходили цепью по тому пути, по которому, допустим, наступала рота. Просто и полезно.
Вам кажется, что я пишу в каком-то неправильном тоне?
Мне почему-то грустно, Аглая Петровна. Хотите, я Вас немножко развлеку, напишу, как мы еще весной ранней были в бане? Когда мне бывает невесело, я эту историю вспоминаю, иногда помогает. Может быть, и Вы улыбнетесь?
Вот пошли в баню: знаменитая наша хирургическая сестра Анна Марковна она очень толстая и носит мужское трикотажное белье, — потом «служба крови» — экспедиторши Капа, Тася и я. Тася очень у нас хорошенькая, глаз не оторвать — высокая, длинноногая, совсем не такая разлапистая, как я.
А баня у нас не в землянке, а в такой палаточке. Полупалатка, полупостройка. Разделись, Анну Марковну горячей водой плескаем, подняли страшный тарарам. Капа обожглась и кричит:
— Рассулов, давай похолоднее. С ума сошел, что ли?
Рассулов у нас боец, который автодушевой установкой заведует. Потом все наладилось, вода пошла нормальная, мы головы моем, обсуждаем, у кого какая фигура. Главный судья, конечно, Анна Марковна: у Таси ноги слишком длинные, у меня слишком маленькие, у Капы плечи слишком покатые.
— Теперь посмотрите на меня, — говорит Анна Марковна и становится в позу статуи.
Мы собираем консилиум и выносим решение: надо вам, Анна Марковна, немного похудеть, слишком уж у вас рубенсовские формы.
В это время как загремит что-то, как завоет. Анна Марковна
— Это, девушки, налет!
Оно опять как даст! Щепки летят, кирпичи сыплются, железина какая-то оторвалась, дым, пожар, из трубы горячая вода хлещет. Анна Марковна кричит:
— Девочки, по щелям!
А мы все голые, и на дворе снег идет. И одежда наша неизвестно где, вся погребена. Представляете положение? А уже Тася наша дверь выворотила и на улицу как припустит: пар от нее так и валит. А за ней Анна Марковна короткими перебежками скок-поскок, словно лягушка. И эмалированной миской голову прикрыла!
Потом Капа побежала, потом я — в простыне, как привидение.
Конечно, ничего не соображаем.
А самолет-то давно улетел. Пока разобрались — хохоту было, глаза невозможно людям показать. Ведь мы голыми-то в снег попрыгали, в щель.
Анна Марковна сделала философское замечание:
— И ничего особенного. Я, девочки, слышала, что женщины, когда они без мужчин, очень легко поддаются массовым психозам. В данном случае был массовый психоз страха. И повальное заражение этим психозом.
Не смешно?
Нисколько я Вас этой историей не развлекла, Аглая Петровна?
Если бы Вы знали, как плохо у меня на душе!
Кончаю писать. Пришел Козырев, он низко Вам кланяется и просит передать, что много о Вас слышал и был бы счастлив когда-нибудь познакомиться. Впрочем, он сам желает приписать от себя и взял с меня слово, что я не загляну в его приписку.
Целую Вас, милая, дорогая Аглая Петровна.
Ваша Варя .
Уважаемая Аглая Петровна! Счастлив сообщить Вам, что Варвара Родионовна два месяца тому назад, а именно 23 мая с.г., вытащила меня на лодке-волокуше из переплета, из которого, как правило, живыми не вылезают. Так что теперь я дважды обязан Варваре Родионовне тем, что существую на этом свете. Где-то когда-то в дни мирной жизни я прочитал такую фразу: «Если тебе понадобится моя жизнь — приди и возьми ее». Эти красивые и сильные слова я адресую Варваре Родионовне, лучшему человеку из всех, которых я когда-либо встречал на дорогах войны.
Искренне Ваш инженер-подполковник Козырев ".
Письмо второе
"Здравствуй, дорогая моя жена!
Товарищ, который передаст тебе посылку и вручит письмо, капитан-лейтенант Звягинцев Алексей Александрович, командир эсминца «Серьезный», на котором я держал свой флаг. Сейчас вышеуказанный корабль направлен на ремонт, а т.Звягинцев отбыл в краткосрочный отпуск к семье в Казань. Ты его обласкай, у него горе в личном плане: скончалась мамаша. В прилагаемой посылке мой дополнительный паек, это все ты должна скушать: масло сливочное, консервы — треска в томате, кондитерские изделия. Остальное — подарок командования, начальство случайно узнало, в каких ты находилась обстоятельствах, и в приказном порядке велело мне переслать в твой адрес прилагаемый пакет. Что в нем — мне неизвестно.