Дорогой сна
Шрифт:
Может, Сенич бы еще поспорил, но Илька дернула его за футболку. Девчонку колотило так, словно она переела мороженого.
Похоже, дядьке по душе пришелся ее страх. Он снял кепку, вытер оказавшуюся под ней лысину огромным платком и ушел мести дальний угол двора.
— Это он, канцлер!
Сенька взглянул на Ильку с недоумением:
— Это дворник, «Добро», он нам весной еще костер испортил. «Детки, вы же не будете мусорить, добро-о?» — очень похоже передразнил он.
Илька сердито встряхнула косичками:
— Это
— Где?
— Там, — Илька показала на город в песочнице. — В Лерате. Я его ночью видела.
Тут Илька заметила, что Лимон подслушивает, и замолчала. Так нехорошо замолчала, что даже глупый Лимон понял: пора бежать. И сбежал. Только лампочки в кроссовках засверкали. Сенич с жалостью поглядел на остатки своего бутерброда, скрывающегося в прожорливой пасти кота. Илька вытащила из пакета яблоко. Укусила один раз и отдала Сеничу.
— Я расскажу. Если смеяться не будешь.
— Не-а, — впиваясь в яблоко, промычал он.
Мохнатая грозовая туча зацепилась за шпили и флюгера. Должно быть, туче было темно и страшно, и она упорно старалась сдвинуться с места. Она упиралась тугими дождевыми лапками в спины крыш, молотила по чугунным балкончикам, гремела в водостоках и время от времени выплевывала сердитые кривые молнии. Молнии, словно ножницы, вырезали из мрака фигурные башенки, заставляли блестеть булыжник пустых мокрых улиц. Вялые флаги над городской цитаделью обвисли, с них ручьем стекала вода.
— Ох, ох, какой дождь!
Человек в темном плаще и остроконечной шляпе приник к метле. Он старался спрятать от ливня лицо, что плохо удавалось. Вода лилась с полей его шляпы, с волос и короткой бороды. Больше всего напоминал незнакомец большую нахохлившуюся сову.
— Ох, ох, какой дождь! — пробормотал он опять, заставляя метлу повернуть. В свете молнии блеснула цепочка, тянущаяся к ручке из-под широкого рукава. Намокшая метла с растрепанными прутьями летела тяжело и устало.
Заслоняясь ладонью, незнакомец бросил взгляд на зарешеченные окна домов. В них не светилось ни одного огонька.
Вздернув ручку метлы и стукнув сапогом о сапог, он слегка прибавил скорость. Сделал круг по площади, взглянул на башенные часы. Пробормотал что-то под нос. И, зацепив ногами верхушку клена, нырнул в распахнутое окно. Створка тут же хлопнула, капли дробью ударили по стеклу, сердясь, что их не впустили тоже. Дом стоял на краю ратушной площади. Окно располагалось под самой крышей, и огромные, похожие на полную луну часы светили в него сквозь дождь и ночь. По циферблату, подбираясь к двенадцати, рывками двигались остроконечные фигурные стрелки. Кто-то задернул шторы, и часы исчезли.
— Какие новости, Канцлер?
— Хорошие. Только хорошие, Ваша Безликость.
Тот, кого только что назвали Канцлером, переступил в луже, натекшей под окном. Прислонил метлу к подоконнику, перестегнул на решетку браслет. Нога за ногу стянул с себя сапоги. Бросил в кресло мокрые шляпу и плащ. Подошел к печке. Угли в раскрытой дверце тут же зашипели, точно напуганные холодом и сыростью, которые гость принес с собой.
— Говорите, — поторопил Канцлера скрипучий голос. Фигура у окна зашевелилась. Она походила на сгорбленную женщину в плаще с надвинутым до подбородка капюшоном и на летучую мышь. Сверкнувшая молния на долю секунды сделала фигуру отчетливой и очень настоящей. Ее длинная тень, протянувшись сквозь комнату, упала на гостя. Тот вздрогнул.
— Ужасная погода.
— Я знаю.
— Меня все же могли заметить.
Старуха в плаще с капюшоном негромко хрюкнула:
— Кто же поверит, что почтенный Канцлер Лерата по ночам летает на метле? Я жду.
— Мы схватили Часовщика. Мы держим его в ратуше.
— А Силега?
— Принцесса не войдет в Лерат. Не найдется никого, кто стал бы ей помогать. К тому же, на всех воротах стерегут Глиняные Рыцари.
— А вы в них уверены, Канцлер?
— Как в себе, Ваша Безликость.
— Это хорошо. Давайте.
Канцлер сунул руку в карман своего плаща и вытащил черный бархатный мешочек. Распустил завязку и вытряхнул на стол горку самоцветов. Старуха жадно разворошила ее сучковатой кистью. По стенам побежали радужные отсветы и переливы. Как будто прыгали, отражаясь в цветных окошках, озорные солнечные зайцы.
Безликая ведьма поспешно прикрыла камушки полой плаща.
— Почему так мало?
— Почтенным горожанам перестают сниться цветные сны. Их сны теперь добротны и скучны, как… болотные сапоги. Но, Ваша Безликость, дозвольте спросить.
Она благосклонно кивнула остроконечным капюшоном:
— Когда цветные сны исчезнут, что… дальше?
— А вы не понимаете?
Канцлер не понимал. Он очень замерз и мечтал о чае с малиной и о теплой постели.
— Потому вы никогда не станете великим.
Ведьма взмахнула плащом, и ветер прошелся по комнате, заставляя сырые одежки Канцлера липнуть к телу.
— У людей еще есть мечты. И улыбки. Канцлер, вы хотите купить улыбку?
Канцлер поежился. Так, словно за воротник ему упала самая большая и холодная капля сегодняшнего дождя.
А Безликая Ведьма вдруг очутилась так близко, что ее корявый ноготь едва не впился канцлеру в глаз:
— Но если Силега… если она проникнет в город… мало того, если она подойдет к ратуше… мало того, если она повернет стрелки на часах…
— Никогда, — прошептал Канцлер хрипло. — Ворота сторожат Глиняные Рыцари. А цветные сны — здесь, у вас. Никто не вернет их назад, чтобы выложить для принцессы дорогу. До часов ей не добраться.
— Гляди… — корявый ноготь оцарапал Канцлеру щеку и шею. Ведьма ссыпала камушки-сны в мешочек и словно бы растворилась в стене. Радостно заскакал, запрыгал в печке огонь…