Дорогой Солнца. Книга вторая
Шрифт:
Когда мы вернулись к центральному атриуму, двери уже были заблокированы. Все — кроме нашей. Её оставили, видимо, для прохода подмоги штурмовиков, с которыми мы разминулись на считанные секунды. Я успел увидеть их, когда мы уже были внутри спиральной лестницы, дублирующей центральные лифты. Тут не было блокирующих дверей, видимо, из соображений пожарной безопасности, так что мы беспрепятственно поднялись до самого верхнего уровня.
Чего это стоило Рубину оставалось только догадываться. Он не стонал, и не жаловался — только плотнее,
И вот мы наверху. Тут был небольшой контрольный пост. Часовые даже понять не успели, что с ними произошло — нам было не до церемоний.
Планёр действительно был на месте. Возле основания искусственно устроенной горки, которая обрывалась у кромки двухцветной горы. Двухместная модель, с двумя крохотными спаренными реактивными двигателями, выдвигающимися на пилоне позади кабины.
Оставалось только надеяться, что он полностью заправлен и готов к полёту.
Пристегнув Рубина, я открыл панель управления двигателями. Тут всё было предельно понятно, все кнопки снабжены пиктограммами.
Я включил стартер. Движки загудели, медленно раскручиваясь.
Эти секунды, пока я устраивался в кресле пилота, наблюдая за показаниями движков, были очень, очень длинными.
— Рукоятка тормоза справа, — прохрипел Рубин.
Я молча кивнул.
Я ожидал, что в любой момент из горы выбегут штурмовики, расстреливая хрупкий аппарат из автоматов, лишая нас последней надежды на спасение…
И они действительно выбежали и начали стрелять. Уже тогда, когда мы были в воздухе. Я видел внизу, среди стелящегося по склонам тумана, вспышки автоматных очередей.
— Компас открой на телефоне… — сказал Рубин.
Теперь его голос звучал куда слабее.
— Ты как? — спросил я, доставая смартфон и корректируя направление.
Восходящее Солнце теперь светило прямо в глаза, приходилось щуриться.
— Время есть… — уклончиво ответил Рубин. — Куда летим-то? Есть план?
— В Сасово есть уцелевшая больница, — ответил я. — Специально смотрел до выезда. Вот, пригодилось…
— Хорошо… — вздохнул Рубин, после чего добавил: — Узнал чего-нибудь полезного?
— Они что-то готовят, — ответил я. — Какой-то запуск. Кажется, это как-то связано с нашей миссией, с аэродромом.
— Запуск? Когда? Ты слышал?
— Да вроде чуть ли не завтра, — ответил я.
— Завтра?
Тон, которым Рубин произнёс это слово, заставил меня обернуться, пускай и в кабине планёра сделать это было достаточно сложно.
Он глядел на меня чуть затуманенным от боли, но вполне осознанным взглядом. Если бы я его не знал, то решил бы, что он напуган.
— Тор… — сказал он. — Надо лететь в Жуковский…
Я ничего не ответил, даже не думая корректировать курс.
— Тор, ты не понимаешь… — продолжал Рубин.
— Не понимаю, — согласился я, наблюдая за тем, как движется указатель горючего. До обидного быстро. — Мне нужна помощь. Как восходящие потоки находить?
Я оглядел горизонт. Как назло, ни одного облачка…
— Нам надо в Жуковский… любой ценой…
— Ты умрёшь. Ты понимаешь это?
— Значит, ты сам справишься, — ответил Рубин.
Я глядел в нежно-голубое рассветное небо, до боли стискивая зубы.
Глава 20
Я рассуждал просто: у Рубина оставалось часов пять жизни, максимум. Может, и того меньше. Это если не доставить его в медицинское учреждение. А до завтрашнего «запуска» непонятно чего и зачем — сутки. Пускай даже чуть меньше, двадцать часов до ровного счёта. Двадцать ведь больше пяти, верно?
Так что нужно заниматься вопросами по степени их срочности.
Приняв решение, я продолжал набирать высоту, двигаясь вдоль естественного ориентира — Москва-реки. За остатками Коломны она впадает в Оку, которая доведёт меня до Рязани и дальше. Хорошо, что есть реки. Иначе мне, неопытному штурману, пришлось бы реально тяжело.
— Тор, ты что творишь? — спросил Рубин. Судя по всему, напарнику моё решение не понравилось.
— Везу тебя в больницу, — бодро ответил я. — Ты, кстати, помогать обещал, помнишь?
— Нет, Тор, нет… не делай глупостей. Ты должен лететь в Жуковский…
Чувствовалось, что разговоры даются ему не просто.
— Успеется, — возразил я.
— Ты не представляешь себе…
— Так расскажи мне, — предложил я.
Последовала долгая пауза, в течение которой я пытался вычислить, насколько хватит горючего в баках. Мы набрали около полутора тысяч метров, и выше двух я забираться не намеревался: для Рубина это не слишком полезно, в его состоянии. Значит, скоро нужно будет движки выключить, после чего искать восходящие потоки.
— Не могу… — наконец, ответил Тор. — Но это очень важно, поверь.
— Верю, что тебе так сейчас кажется, — ответил я. — Учитывая твою рану, ты не можешь быть в ясном сознании.
— Вот упёртый… — выдохнул он. Снова последовала пауза, после которой он сказал: — как заглушишь движки, ориентируйся… на сигнал высотомера… это такой писк будет, когда высоту набираешь… поймёшь…
Он говорил с паузами, давая себе возможность отдышаться.
— Понял, понял, — кивнул я. — Лежи смирно. Говори только если увидишь, что я какую-то откровенную глупость делаю. Дыхание береги.
— Ты… уже делаешь глупость.
Я посмотрел на стрелку высотомера. Тысяча восемьсот. И ещё полбака горючего. Неплохо живём! Я потянулся, чтобы вырубить движки, и только теперь заметил, что у меня вся левая рука в крови. Вспомнил про свою рану, досадливо цокнул.
Заниматься перевязкой внутри тесной кабины, управляя аппаратом, за штурвалом которого оказался впервые в жизни — такое себе удовольствие. Однако же я справился. Правда, пришлось порвать майку, больше никакого материала под рукой не было.