Дорогой Солнца. Книга вторая
Шрифт:
Вырубил движок, и стал высматривать облачка, едва наметившиеся в утреннем небе.
Первый восходящий поток я поймал вовсе не под облаком. Стоило залететь в полосу над рекой, как меня довольно резко подхватило и понесло наверх. Запищал высотомер. Довольно удобная штука оказалась: по частоте его писка можно определить, с какой скоростью ты поднимаешься.
— Спираль… закручивай… — выдохнул Рубин.
— Высота тысяча восемьсот, — возразил я. — выше не полезу.
— Ясно… держи курс на облака… и воду внизу…
— Понял, понял… —
Эх, жаль, что рации мы оставили в машине. Шифрованный канал недоступен — а ведь ситуация сложилась такая, что экстренный выход на связь был более, чем оправдан.
В кабине планёра была своя радиостанция, выключенная. Немного поколебавшись, я активировал её.
— … канал. Предлагаем допуск, — тут же ожил встроенный динамик. — Гарантируем участие.
Говорил мужчина. Вероятно, повторяющееся сообщения, рассчитанное на нас. «Интересно, чем будут пробовать нас соблазнить», — подумал я.
Однако через пару секунд передача прервалась.
Я задумался, стоит ли передать информацию по открытому каналу. Хотя бы чтобы в больницу подмогу выслали; времени-то останется совсем мало, чтобы разрулить ситуацию в Жуковском. Уже даже потянулся, чтобы перестроить канал, но тут рация снова ожила.
— Видим, что рация активирована, — произнёс низкий мужской голос. — Ещё не поздно передумать. Собственно, у вас выбора нет: процесс остановить вы уже не сможете. Возвращайтесь, и мы гарантируем участие в программе первого уровня. Для вас и ваших семей. Поверьте, это лучшее будущее, которое вы можете обеспечить себе и близким.
Последовала пауза. Предполагалось, что мы знаем, что такое «программа первого уровня»?
Я оглянулся и посмотрел на Рубина. Тот сидел, бледный, напряжённый, стиснув зубы. Заметив мой взгляд, он отрицательно мотнул головой.
— Алексей Смирнов, вы опасно ранены, — продолжал тот же голос. — Ваш аппарат не сможет своевременно доставить вас до медицинского учреждения нужного уровня. Возвращайтесь на базу.
Я снова посмотрел на Рубина. Тот ответил лёгкой улыбкой, после чего одними губами произнёс: «Вот и познакомились».
— Вижу, что вы слушаете… подскажите, а ваш таинственный напарник знает, кто вы? И о программе? Он ведь ведёт себя явно неадекватно ситуации. Подскажите, таинственный незнакомец, вы ведь знаете, в какой операции участвуете?
Снова небольшая пауза. Я опять посмотрел на Рубина. Или теперь правильнее называть его Лёха?.. Он спокойно ответил на мой взгляд.
— Видимо, я не ошибусь, если скажу, что нет. Вы не знаете этого. Страховка вашего руководства от излишних соблазнов, которые могли бы встретиться по дороге. Верно? Что ж, в определённом смысле вам повезло: предложение об участии в программе первого уровня относится и к вам тоже. Кроме того, вам, наверно, интересно будет узнать, что Алексей Смирнов, лётчик, участник программы «Эос». Вы, наверно, и не слышали про такую? Что ж, мне будет приятно…
Я протянул руку и переключил канал на рации. Лампа, сигнализирующая о шифровании, изменила цвет с зелёного на красный — я вышел в открытый эфир. Нажав на тангенту, расположенную на корпусе аппарата, я произнёс:
— Тор Васильку. Тяжелое ранение, двигаемся в ближайшую клинику, Сасово. Нужна поддержка, как можно скорее, критическая ситуация.
Передав сообщение, я снова обернулся, чтобы взглянуть на напарника. Тот смотрел на меня с большим удивлением.
— Информация — это оружие, — пояснил я. — Не важно, что они сказали бы. Важно, что это могло нам повредить.
— Мудро, — кивнул Рубин и улыбнулся.
— Тебя правда Лёхой звать? — я улыбнулся в ответ.
— Правда, — кивнул он.
— Ладно, Лёха. Прорвёмся, — я подмигнул.
После этого я ещё раз повторил передачу. Затем открутил ручку громкости рации на полную и начал прислушиваться. Ответа могло и не быть — не факт, что мощности передатчика хватило, чтобы достать ближайший пост. Да и времени могло уйти достаточно, пока те согласовали бы ответ. И всё же рация ожила, спустя всего минуту через треск помех пробился голос:
— Василёк Тору. Уточнить кто ранен. Характер ранения. Повторяю, Василёк Тору. Уточнить характер ранения, приём.
— Тор Васильку, — я снова переключился на режим передатчика. — Ранены оба. Повторяю, оба. Рубин, возможно, критически. Проникающее ранение в грудную полость. Повторяю: проникающее в грудную. Приём.
Снова последовала пауза. Потом тот же голос ответил. Как мне показалось, передача стала немного чище. Увеличили мощность?
— Василёк Тору. Оставаться на месте, ждать авиацию. Организуем эвакуацию по пеленгу. Повторяем: ждать на месте, эвакуация по пеленгу. Высылаем силовую поддержку. Подтвердите, как поняли. Приём.
— Тор Васильку, — тут же ответил я. — Негативно. Повторяю: негативно. Будем на месте в указанном пункте Сасово раньше. Используем воздух. Повторяю: точка рандеву больница Сасово.
Опять пауза. Довольно длинная, больше минуты. Хорошо, что я отвлёкся от переговоров: планёр быстро терял высоту, мы попали в нисходящий поток. Я направил аппарат по широкой дуге в сторону реки, надеясь опять поймать поднимающийся тёплый воздух. Мне это удалось на шестистах метрах, и я начал закручивать спираль, набирая высоту под аккомпанемент высотомера.
— Принято, Тор, — наконец, последовал ответ. — Точку рандеву подтверждаем. Удачи.
— Спасибо, приём, — автоматически ответил я.
— Не уверен… что нам с рук… сойдёт… — сказал Рубин (я автоматически про себя продолжал называть его позывным; как-то странно теперь было звать его Лёхой, ведь Лёх много, а Рубин вроде как один).
— Посмотрим, — ответил я. — Думаю, я всё правильно делаю. Эти ребята прям сильно напряглись, да? Затеяли игру в загадки… хорошо, что мы не полетели в Жуковский. Кажется, они не ждали такого хода с нашей стороны.