Дорогой сварливый босс
Шрифт:
Я могла бы ответить ему тем же, что он сказал мне, когда я пыталась принести ему обед. Я могла бы быть жестокой и подлой, сказав ему, что он зря потратил время, придя сюда, и должен был просто позвонить.
Но я бы никогда не позволила себе наброситься на него, потому что мне было больно. Элейн носила свою боль, как иглы дикобраза. Стать моей матерью было моим худшим кошмаром. Уэстон не собирался превращать меня в нее.
— Ты ищешь завершения? Я высказала тебе свое мнение по этому поводу, — я жестом указал туда-сюда между нами. — То, что ты делаешь сейчас, только
Он прижал ладони к моему столу и наклонился вперед, его голос был низким и настойчивым.
— Никто не двигается дальше, Элиза.
У меня перехватило дыхание, но я держалась стойко.
— Это неуместно.
— Пойдем со мной.
— Нет.
Он вздрогнул. Его плечи затряслись, а глаза на несколько секунд зажмурились. Я понимала это чувство. Оно мучило меня уже несколько недель.
— Тогда сегодня вечером.
Я оставалась твердой, даже когда его мольбы пронзали меня, как острейшее лезвие.
— Нет, Уэстон.
Он открыл рот, чтобы заговорить, как я догадалась, умолять, но Саймон и Ребекка столпились рядом с ним, и Саймон фактически толкнул Уэстона локтем в бок.
— Готова идти, Лиз? — прощебетала Ребекка.
— Обед сегодня за мой счет, дорогая, — добавил Саймон.
Я схватила свой телефон, оставив все остальное позади, и вскочила со стула.
— Я готова.
Я оставила Уэстона стоять у моего стола, но не раньше, чем заметила его опустошенное выражение лица.
Что он делал? И почему сейчас, после всего?
Дома меня ждали два букета розовых цветов.
Я хмуро посмотрела на них, затем на Сиршу.
— Два? Серьезно?
— Вообще-то, — она вытащила открытку из букета поменьше, — это мое. Там написано: «Сирше. Спасибо, что позаботилась о моей девочке, когда я этого не делал. Я слышал, ты тоже любишь цветы. Наслаждайся». Так что, да. Уэстон пытается перетянуть меня на свою сторону.
— Есть ли стороны?
Она пожала плечами.
— Я думаю, это зависит от тебя. Он теперь чувствует себя твоим врагом?
— Я чувствую себя так, словно он чужой, — я покосилась на цветы, которые были слишком красивы, чтобы их выбрасывать. — Я не прочитаю открытку.
— Хочешь, я ее прочту?
— Нет. Да, — она потянулась за открыткой. Я схватила ее за руку, останавливая. — Нет. Я больше не хочу от него «Я люблю тебя». Они ничего не значат.
— Они что-то значат.
Я сузила глаза, глядя на нее.
— Один букет, и ты на его стороне?
— Я думала, сторон не существует.
Я не могла не рассмеяться.
— Я даже не понимаю, что сейчас происходит. Почему он присылает нам цветы?
Она пожала плечами.
— Единственный способ узнать это — поговорить с ним. Разве ты не хочешь, по крайней мере, сказать ему, что ты о нем думаешь?
— Я не хочу, нет. Это ничего мне не даст, кроме как разбередит раны. Я просто
Моя нижняя губа начала дрожать, и волна уныния захлестнула меня. У меня было время привыкнуть к этому, но все еще были случаи, когда я не могла осознать наш финал. Это был один из таких случаев. Я надеялась, что это был ужасный сон и я проснусь рядом с Уэстоном. Он обнимет меня и заверит, что никогда ничего не предпочтет мне.
Но этого не случится. Он уже сделал выбор.
ГЛАВА 38
Уэстон был повсюду.
Он оставил еще одну записку на моем столе. Эта не менее мучительная.
Феномен Баадера-Майнхоф — это частотная иллюзия, при которой то, что вы замечаете впервые, начинает «проявляться» повсюду.
Я не питаю иллюзий на твой счет. С того момента, как я влюбился, ты — все, что я вижу.
Это было бы достаточно плохо, но Уэстон был бы никем, если бы не был предан своему делу. Я предположила, что, поскольку Andes выползал из кризиса, у него появилось время последовать за мной, устроившись за столом для совместной работы, который оказался напротив моего стола.
Он поприветствовал меня, когда я вошла, посмотрел, как я читаю его записку, и вздрогнул, когда я разорвала ее и выбросила в мусорное ведро в зоне отдыха.
Во время ланча он подошел к моему столу и заговорил тихим, приватным тоном.
— Ты пообедаешь со мной сегодня?
Мои пальцы не задерживались на клавиатуре. Мой монитор никогда не был таким интересным.
— Нет.
— Пожалуйста.
— Ответ не изменится.
— Тебе не кажется, что нам следует поговорить?
— Нет.
Я никогда так хорошо не осознавала свое окружение. Мы с Уэстоном не говорили вслух о наших отношениях, но он тоже не держал это в секрете. По большей части у моих коллег была мысль, что мы были вместе. Теперь все они могли наблюдать за развитием событий.
— Элиза. Ты не можешь…
— Я могу, — наконец, я подняла на него глаза. Я не хотела встречаться с ним взглядом, но я посмотрела на него долгим взглядом. На нем был темно-синий костюм, который, как я однажды сказала ему, был моим любимым. Это не могло быть случайностью. Уэстон действовал слишком обдуманно.
Он почесал густую щетину на подбородке.
— Ты меня разыгрываешь. Вот что это такое. Ты сказала, что не будешь этого делать.
Я резко втянула воздух от его обвинения. Он не имел права говорить мне это. Не он был тем, с кем здесь поступили несправедливо. Я отреагировала на его действия.
— Ты первый вызвал призрака, Уэстон.
Я оттолкнулась от своего стола и прошла мимо него. Я никак не могла остаться. Спускаясь на лифте в кафетерий, я подумала, что, возможно, мне вообще не удастся остаться в Andes, если Уэстон не отступит. Я бы предпочла этому свою бесперспективную работу обратно в Чикаго.