Дорогой сварливый босс
Шрифт:
Она подняла руку, и это было опасно близко к тому, чтобы коснуться меня.
— А потом, как будто этого было недостаточно, я постучала в твою дверь в субботу утром. Меня встретил Майлз, и именно он сказал мне, что ты уехал в Калифорнию. Ты уехал из штата и не потрудился сказать мне, — она высунула язык, чтобы облизать губы. — Что ты делаешь?
— Я пытаюсь спасти свою компанию, Элиза. Я думал, ты это знаешь.
— Нет, Уэстон. Что ты делаешь со мной? — Она тяжело вздохнула. — Я даже не рассматриваюсь, не так ли?
По ту сторону двери звонили телефоны.
Я раскалывался, меня тянуло в разные стороны, у меня кружилась голова.
И женщина, которую я любил, женщина, которой я давал обещания, была передо мной, по праву обиженная, нуждающаяся во мне.
Я облажался, как делал всегда, и ничего нельзя было поделать. Нельзя было променять одну катастрофу на другую. Прямо здесь, прямо сейчас, я должен был выбрать, с какой из них справиться.
— Я не могу сделать это с тобой. Мы поговорим, когда я выпутаюсь из этого, но сейчас это невозможно. Люди ждут меня, так что…
Ее пальцы скользнули по рукаву моего пиджака.
— Я ждала тебя.
В ее нежных словах была окончательность. Прошедшее время. Похоронный звон прозвучал, как звон корзины с котятами. Это убило бы меня, если бы я позволил этому, а я не мог этого сделать.
— Я говорил тебе, прежде чем мы начали встречаться, что я в этом не силен. Я предупреждал тебя, не так ли? — Мой гнев вспыхнул с новой силой, но даже я не знал, куда он был направлен. Он был просто… там. Густой и удушающий.
— Думаю, ты так и сделал. Прости, что не послушала, — она пятилась, пока не уперлась в дверь, затем повозилась с ручкой. — И не беспокойся о разговорах, когда все закончится. Я думаю, мы сказали все, что нужно. Надеюсь, все получится. Andes — хорошая компания.
В следующую секунду она исчезла, и чувство неправильности обрушилось на меня, как тонна кирпичей. Я почти погнался за ней, но понятия не имел, что скажу, если поймаю ее.
В кармане завибрировал телефон, и я вытащил его, чтобы проверить уведомление. На экране блокировки высветилось фото Элизы.
Блять.
Чернота заволокла мое зрение, и я швырнул телефон в стену, громкий треск прозвучал музыкой для моих гребаных ушей. Желание забарабанить кулаками по гипсокартону почти овладело мной. Мое тело наклонилось вперед, руки готовы забить кого-нибудь до полусмерти.
Почему она должна была это сделать?
Почему она не могла дать мне время позаботиться о том, что мне было нужно?
Я запустил пальцы в волосы. На это не было времени. Andes был слишком большим. Я бы превратил это во что-то слишком масштабное, чтобы позволить моим личным чувствам влиять на мою работу.
Одна минута.
Это было то, что я дал себе, чтобы взять себя в руки.
Когда прошла минута, я вошел в конференц-зал и оглядел свою команду юристов, членов правления и Марисоль.
Внимание, как всегда, было приковано ко мне.
— Я думаю, пришло время обсудить нашу калифорнийскую оперативную команду.
ГЛАВА 35
—
— Это все дым и зеркала. Без этой красной помады и прически она была бы на твердую четверку, — Ребекка поджала губы, глядя на Саймона, и они оба подражали Прекрасной Марисоль, которая была в Andes последние три дня.
Мы сидели на площади перед офисом. Они болтали всякую чушь, чтобы я почувствовала себя лучше. Это не сработало, но я оценила усилия.
— Мне на нее наплевать.
— Конечно, нет, — рука Ребекки обняла меня за плечи, а Саймон сжал мое колено.
Это была правда. Уэстон в одиночку уничтожил мое сердце. Марисоль не играла никакой роли. Если он возвращался к ней, мне было жаль ее. Добровольно быть с мужчиной, неспособным выбрать женщину, которую он, по его словам, любил, было формой ненависти к себе.
Я провела слишком много лет, ненавидя себя, чтобы когда-либо вернуться к этому.
— Расскажи мне еще о Вайоминге, — настаивал Саймон.
— Я расскажу тебе об этом, когда вернусь, — пообещала я.
Прошлой ночью я впала в такую меланхолию, какой не испытывала с тех пор, как была подростком. Мои конечности были тяжелыми и ныли, и когда Сирша попыталась заговорить со мной, ее голос звучал так, словно рассекал воду.
Именно тогда она решила, что мы едем на ранчо ее семьи в Вайоминге на долгие выходные. Смена обстановки, свежий воздух и ковбои были ее ответом на мое разбитое сердце. Я согласилась только потому, что, как только наступят выходные, Эллиот неизбежно выследит меня. Я слишком долго избегала его, но объяснять ему, что произошло, было самым последним, что я хотела делать.
Уэстон мог это сделать. Он сделал этот выбор. Он мог рассказать моему брату, что сам натворил.
— Только не уходи навсегда, — умоляла Ребекка. — Я не знаю, смогу ли я вернуться в те дни, когда за ланчем были только я и Саймон.
Он бросил в нее куском хлеба.
— Ты абсолютная slunt.
Сквозь осколки стекла в моей груди прорвался смех.
— Slunt? Что это?
Ребекка закрыла ему рот рукой.
— Наш дорогой Саймон только что назвал меня распутной пиздой. Я говорила ему много-много раз, что только Сэму позволено называть меня так — и только во время секса.
Еще один смешок. У меня было такое чувство, что у меня треснула грудина.
— Это те вещи, которые нам никогда не нужно было знать о тебе и Сэме.
Она криво усмехнулась мне.
— Сэм — грязный человек. Надеюсь, ты рад за меня.
Саймон бросил в нее еще одним куском хлеба.
— Заткнись, распутница.
Она погрозила ему пальцем.
— Теперь тебе разрешено звать меня.
Пока они препирались, мое внимание привлекли три человека, выходящие из здания Andes. В середине, твердая, как доска, с высоко поднятым подбородком, шла Марисоль. Ее окружали двое мужчин, охранники. Они держали ее за локти, и через каждые пару шагов она пыталась вырваться от них.