Дорогой сварливый босс
Шрифт:
Моя рука упала с его плеча, как ошпаренная.
Я догадалась, что меня действительно отругали. Я не могла вспомнить, когда еще чувствовала себя таким ничтожеством. Вероятно, когда в старших классах я обедала в туалете, чтобы мне не пришлось давиться едой под песнопения Элли-слониха.
— Ладно. Я поняла. Я собираюсь уйти, — я подняла пакет, сминая ее скрюченными пальцами. — Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать.
— Элиза, — он откинулся на спинку стула и окинул меня долгим, тщательным взглядом. — Я напишу
— Конечно, — я проглотила обиду. Дело было не во мне. Если бы я продолжала говорить себе это, возможно, я бы начала в это верить. — Пока, Уэстон.
Когда я выходил из офиса Уэстона, Рената говорила по телефону, выглядя такой же измотанной, как и он.
— Как все прошло? — спросила она. Ее кривое выражение лица говорило о том, что она точно знала, как все прошло.
Я глубоко вздохнула и улыбнулась ей.
— Ты любишь суши? — Я подняла пакет. — У меня есть еще.
Она выхватила у меня пакет.
— Я так голодна, что съела бы крысу. Мой босс не дает мне передышки.
Мой смех был натянутым, но я старалась.
— Что ж, дай мне знать, если завтра будешь голодна, и я принесу тебе что-нибудь, когда пойду обедать. Это не проблема.
— Ты хорошая девушка, Элиза, — она покачала головой. — В данный момент он сам не свой. То, что происходит с агентством по охране природы и прессой, по его мнению, является личной атакой. Весь дух Уэстона ставится под сомнение. Он не просто защищает Andes, он защищает себя.
Я не была уверена, как на это реагировать. И оказалось, что мне и не нужно было. Из динамика телефона Ренаты донесся голос Уэстона.
— Рената, я же сказал тебе, что не принимаю посетителей, — от его резкого лая у меня по спине пробежали мурашки. Я была посетителем?
Рената быстро подняла трубку, взглянув на меня, затем отвела взгляд.
— Я понимаю это, но я предполагала, что для…
Он прервал ее, и, хотя я не могла слышать, что он говорил, поникшее выражение ее лица сказало мне все. Этот телефонный звонок был прямым ответом на то, что она разрешила мне связаться с ним.
Она повесила трубку и избегала моего взгляда.
— Спасибо за суши, дорогая.
— Я не исключение, не так ли?
С тяжелым вздохом она сложила руки на столе и, наконец, посмотрела мне в глаза.
— Я же говорила тебе, он не в себе. Решения, которые он принимает, не отражают его чувств к тебе.
— Конечно. Но он все еще их создает.
Ее губы сжались в тонкую линию. Сказать больше было нечего. Мой парень только что запретил мне входить в свой офис, и мы обе это знали.
В полночь я получила сообщение. Я смотрела на его имя на экране, водя большим пальцем по экрану, пока оно не почернело. Было облегчением, когда оно исчезло. Я положила телефон лицевой стороной вниз на прикроватную тумбочку, накрыла голову одеялом и заставила себя закрыть глаза.
Утром, после нескольких часов прерывистого
Уэстон: Сейчас дома. Вот-вот разобьюсь. Плохой день.
Уэстон: Ты спишь?
Уэстон: Спокойной ночи, детка.
Сегодня утром он прислал мне еще одно.
Уэстон: Свяжись со мной, когда получишь это сообщение, чтобы я не волновался. Слишком много всего происходит, чтобы беспокоиться о тебе, детка.
То, что я плакала перед тем, как встать с постели, было плохим признаком того, как пройдет день. Я смахнула слезы с глаз.
Горькая часть меня хотела, чтобы Уэстон волновался, поскольку я была поглощена этим. Но я не была настолько мелочной.
Я: Я в порядке. Не волнуйся. Надеюсь, сегодня будет лучше.
Я больше не проверяла свой телефон, пока не приняла душ и не оделась на работу. Он прочитал его, но не ответил. Страх свинцом скрутил меня изнутри. Ничто в происходящем не казалось правильным. Уэстон был в кризисе, и вместо того, чтобы опереться на меня, он держал меня на расстоянии вытянутой руки.
Или, может быть, он полностью отталкивал меня. Вот на что это было похоже.
Сирша была на кухне, когда я вошла. Как только она увидела мое лицо, она до краев наполнила кружку кофе и подвинула ее ко мне через столешницу. Когда я увидела, что это была та самая кружка, которую я купила ей на фермерском рынке, с изображением опоссума и надписью: «Ешь мусор и приветствуй сатану», я чуть не разрыдалась. Это была ее любимая кружка. Она никогда не делилась ей.
— Ты меня жалеешь, — обвинила я.
Она дернула бедром.
— Твой парень ведет себя как мудак, так что…
— Он не мудак. Он просто… — Я замолчала. Я еще не решила, что именно я чувствую.
Сирша бросилась ко мне с протянутыми руками. Я позволила ей обнять себя, но наотрез отказалась плакать. Мой макияж был готов, и у меня не было времени его переделывать. Именно здесь я заняла свою позицию.
Она отстранилась, положив руки мне на плечи.
— Он ведет себя как придурок, милая. С этим не поспоришь. Я понимаю, что ему приходится нелегко, но ты здесь в полном неведении. Это неправильно. Он не может просто оставить тебя в стороне, когда жизнь становится тяжелой.
— Ты права, и я не собираюсь пытаться это отрицать. Но что я могу поделать? Я не могу ворваться в его офис и потребовать внимания. Это не в моем стиле. Даже если это было… — я подавилась собственными словами. Мне потребовалось две попытки прочистить горло, чтобы выдавить их. — Мне все равно запрещено входить в его кабинет.
Тогда я чуть не рухнула. Сочувственное выражение лица Сирши вызвало у меня желание упасть в ее объятия и провести там весь день. Я не была такой девушкой, но дело в том, что Уэстон дал обещания в прошлый раз, когда я простила его за то, что он предпочел мне свою работу, и я верила, что он их сдержит.