Дорогой сварливый босс

Вулф Джулия

Она была бы недовольна мной за то, что я так с ним разговаривал, но она была гораздо лучшим человеком, чем я.

Майлз поднял голову, его лицо покраснело.

— Ты думаешь, я этого не знал? В ту секунду, когда ты встретил Леви, я для тебя даже не существовал. И знаешь что? Я приревновал. В моем извращенном детском сознании они забрали у меня моего брата, — он развел руками, но они быстро опустились по бокам. — Ты ушел, и некому было защитить меня, но ты сказал мне защищать ее. Я хотел ненавидеть ее и пытался.

Я был чертовски ужасен по отношению к ней. Этому нет оправдания, и я не могу все исправить или изменить то, что я натворил. Так что можешь списать меня со счетов, уволить, никогда больше меня не видеть. Ты все равно этого хочешь.

Я покачал головой.

— Нет. Ты не можешь быть здесь жертвой.

Эллиот оторвался от сестры, взяв Майлза за плечи. Контроль Эллиота был железным. Он должен был быть одержимым убийством, но держал его под контролем. Он делал это ради Элизы.

— Тебе нужно уйти. Сегодня день рождения моей сестры, и теперь ты испортил еще одно событие для нее.

Он толкнул Майлза, не сильно, но тот достаточно шатко стоял на ногах, что, споткнувшись, двинулся вперед, оказавшись перед Элизой.

— Лизи… — прохрипел он.

Она протянула руку и погладила его по щеке.

— Я действительно хотела, чтобы ты этого не делал.

— Я не хотел. Мне жаль.

Она кивнула.

— Я знаю, что тебе жаль, но тебе лучше уйти сейчас.

Он оглядел всех дикими глазами, как будто действительно не знал, что ему следовало делать. Именно тогда Сирша взяла верх. Обняв несчастную спутницу Майлза и взяв другой рукой Майлза за локоть, она проводила их обоих до лифта.

Эллиот набросился на меня, как только мой брат скрылся из виду.

— Не хочешь сказать мне, почему ты продолжаешь называть мою сестру своей?

Его руки были сложены на груди. Лицо ничего не выражало. Он знал.

— Эллиот, прекрати. — Элиза подошла к нему и встала перед ним так, что оказалась между нами, хотя мы все еще были в нескольких футах друг от друга. — Мы собирались сказать тебе на следующей неделе.

Он не смотрел на нее.

— Почему моя сестра говорит «мы»? Это тебе следовало прийти ко мне, — его челюсть дрогнула. — Как долго ты мне лгал?

Это был сложный вопрос, и мой разум все еще был наполовину затемнен от ярости. По щекам Элизы катились слезы, и я был близок к тому, чтобы сорваться.

Я встретился взглядом с Ребеккой.

— Уведите ее, — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Ей не обязательно быть здесь для этого.

Саймон и Сэм все еще были рядом со мной. Я тоже кивнул им.

— Заберите ее, пожалуйста.

— Уэстон, нет, пожалуйста, — Элиза повернулась к брату, потом ко мне. — Этого не должно случиться. Мы все можем поговорить.

Взгляд Эллиота по-прежнему был прикован ко мне.

— Он прав. Это касается только Уэстона и меня.

Она шмыгнула носом, вытирая щеки, и это убило меня. Меня просто убило, что я не обнял ее и

не сказал, что все будет хорошо. Я не мог давать ей никаких обещаний прямо сейчас, и у меня было чувство, что если я попытаюсь прикоснуться к ней, Эллиот сбросит меня с крыши, даже не моргнув глазом.

— Если вы причините друг другу боль, не утруждайте себя тем, чтобы потом приходить ко мне, — она указала туда-сюда между нами. — Это касается вас обоих. Я никогда не прощу ни одного из вас, если вы это сделаете.

Я бы и пальцем не тронул Эллиота, но понятия не имел, где у него голова.

— Увидимся, как только смогу.

Дрожь сотрясла все ее тело. Она отвернулась от меня, прижимая руку к груди Эллиота.

— Если ты злишься на него, то ты должен злиться и на меня. Помни это.

Затем она ушла в окружении своих друзей.

Опустошенный и сбитый с толку, я опустился на свое прежнее место и взял свой бокал. Мне нужно было смягчить некоторые из сегодняшних откровений. Если бы я слишком долго думал о разительной перемене, произошедшей с Элизой между моим отъездом в колледж и моим возвращением…

Нет.

Мне придется столкнуться с этим позже, когда я смогу посмотреть на Элизу и убедиться, что с ней все в порядке.

Эллиот сел на стул напротив моего, его пальцы так сильно вцепились в подлокотник, что побелели кончики, а колени задрожали от напряжения.

Он смотрел на меня твердым, ровным взглядом.

— Я не могу решить, на кого я больше зол, на тебя или на Майлза.

— Ты не знал, что он с ней сделал?

Он пожал плечами.

— Я знал, что ее дразнили, и ей было тяжело. Но нашей матери нездоровилось, отца не стало, я уехал, поэтому я не… — он остановился и отвернулся. — Я должен был догадаться, но как только я ушел, я не хотел возвращаться. Не из-за Элизы. Никогда из-за нее.

— Я знаю.

Когда я впервые встретил Эллиота, и он привел меня домой, Леви были теплыми и яркими. Их мама была эксцентричной, немного неординарной, но их прагматичный отец уравновешивал их в привлекательной манере. Они разговаривали, смеялись, тусовались вместе. Даже Эллиот. И меня приняли в их ряды.

Все изменилось после смерти их отца, но я так прочно укоренился, что пережил хаос и тьму. Я остался не только ради Эллиота и Элизы, но и ради себя самого, потому что каким бы дерьмовым ни было время от времени семейство Леви, оно всегда было предпочтительнее моего собственного дома.

— Мне нужно точно знать, что он с ней сделал, — он провел руками по своим трясущимся бедрам. — Тогда я смогу решить, какие действия необходимо предпринять.

— Я могу справиться со своим братом.

— Я не уверен, что доверяю тебе в этом, — его взгляд стал острым, как бритва. — Ты прикасался к ней, когда она была ребенком?

Моя голова откинулась назад, как будто он физически ударил меня.

— Нет. — Это было все отрицание, которое он получил от меня. Ему следовало бы знать лучше, прежде чем даже спрашивать.