Дорогой сводный брат
Шрифт:
– Ты постоянно твердила мне, что хочешь честности. Я лишь даю тебе то, о чём ты просила. Мне жаль, если правда выглядит так хреново.
– Как бы то ни было, у неё есть преимущество игры на домашнем поле. Очень скоро ты снова забудешь обо мне - это всё упростит.
Я вернулась к машине и открыла водительскую дверь.
– Грета… не уходи так.
– Это не я ухожу, Элек.
Сев в машин и включив зажигание, я уехала прочь.
В зеркало заднего вида я взглянула лишь раз и увидела, что Элек стоял на том же месте. Возможно, моя реакция показалась несправедливой, но если он хотел быть искренним
По дороге домой я думала, насколько жестокой порой бывает жизнь.
Когда кто-то уходит из твоей жизни, то не должен возвращаться, чтобы исчезнуть снова.
Уже подъехав к дому, на пассажирском сидении я заметила конверт. В нём лежала тысяча долларов, которые я дала Элеку наличными, а значит, прошлой ночью мы тратили его собственные деньги. Внутри была записка.
Я просто не хотел, чтобы ты спустила их на азартные игры. Никогда не смогу отплатить тебе за всё то, что ты сделала для меня, так что несправедливо было бы принять эти деньги.
***
Спустя два месяца после возвращения Элека в Калифорнию я наконец-то влилась в привычный ритм жизни Нью-Йорка.
Проведя со мной первый месяц после смерти Ренди, мама поняла, что не может быть счастлива, живя вдали от Бостона. И благодаря поддержке Грега и Клары, которые присматривали за ней, а также моим визитам домой каждые выходные, мама приспосабливалась к своей новой жизни. Насколько это было возможно.
Ни Элек, ни я не выходили на связь. Совсем. Учитывая то, как мы расстались, казалось немного обидным не получить от него даже сообщения. Но писать первой я не собиралась и догадывалась, что больше ничего о нём не услышу.
Однако мысли об этом парне по-прежнему терзали меня каждый день. Я задавалась вопросом, сделал ли он предложение Челси и думает ли обо мне. Гадала, что было бы, не сбеги я в свой номер в ту ночь в казино. И таким образом, несмотря на возвращение к привычной жизни, мыслями я всё время была где-то далеко.
Жизнь на Манхеттене шла своим чередом и была довольно предсказуема. Дни напролёт я проводила в офисе, возвращаясь домой около восьми вечера. И если не выбиралась с коллегами по работе пропустить по стаканчику, то проводила будние вечера за чтением, засыпая в обнимку со своим Киндл12.
Каждую пятницу, мы с моей соседкой Салли ужинали в баре «У Чарли» на цокольном этаже моего дома. Большинство девушек в моём возрасте по пятницам проводили время со своими парнями или же в компании сверстниц. Я предпочитала общество семидесятилетнего трансвестита.
Салли был миниатюрным азиатом, который одевался как женщина, честно говоря, я действительно считала его женщиной, пока однажды леггинсы из спандекса не показали некое непропорционально большое доказательство его принадлежности к мужскому полу. Иногда я думала о Салли, как о нём, в другое время как о ней. Но по-сути это не имело никакого значения, потому что к тому времени, как «все» выяснилось, я уже влюбилась в неё как в человека, и то, к какому полу она принадлежала не играло для меня роли. Салли никогда не была замужем, у неё не было детей и она чересчур усердно опекала меня. Каждый раз, когда в бар входил парень, я поворачивалась к ней и шутя спрашивала:
– Что скажешь насчёт этого?
Ответ всегда был одним и тем же:
– Недостаточно хорош для моей Греты… но я бы его… сделала.
И мы вдвоём смеялись от души.
Я не решалась рассказывать Салли об Элеке, потому как всерьёз опасалась, что она выследит его и надерёт задницу. И вот в одну из пятниц, после изрядного количества выпитых «Маргарит», я наконец-то выдала ей всю историю от начала до конца.
– Теперь мне всё понятно, – ответила Салли.
– Что понятно?
– Почему каждый вечер пятницы ты проводишь здесь со мной вместо того, чтобы ходить на свидания с каким-нибудь мужчиной. И почему ты так и не смогла никому открыть своё сердце; оно принадлежит другому.
– Принадлежало. Сейчас оно просто разбито. Как мне излечить его?
– Иногда, это не в наших силах.
Салли о чём-то задумалась, и я предположила, что ее слова основаны на собственном опыте.
– Хитрость заключается в том, чтобы заставить себя открыть его, несмотря на хреновое состояние. Даже разбитое сердце всё ещё бьётся. И вокруг есть множество мужчин, которые, уверена, были бы счастливы попытаться вылечить твоё, если ты им позволишь. Но одно я могу сказать тебе точно, – добавила Салли.
– Что?
– Этот… Алек?
– Элек… через “Э”.
– Элек. Ему повезло, что я не летаю на самолётах. Иначе бы поджарила его яйца.
– Я знала, что ты так отреагируешь. Поэтому и боялась рассказывать.
– И уж не знаю, кто такая эта Келси…
– Челси…
– Неважно. Она не может быть лучше, чем моя Грета, не может быть красивее или иметь такое же доброе сердце. Он идиот.
– Спасибо тебе.
– Когда-нибудь он поймёт, что совершил ужасную ошибку. Он появится здесь, но тебя уже и след простынет, а единственной встречающей его сучкой буду я.
***
В те выходные, я впервые почувствовала себя лучше с момента отъезда Элека. По сути ничего не изменилось, но слова Салли помогли мне немного справиться с хандрой.
В воскресенье, я наконец-то нашла время, чтобы разобрать шкаф и заменить зимний гардероб на летний. Как обычно затягивая с этим до последнего, я дождалась момента, когда уже почти половина лета была позади.
Целый день я занималась стиркой, отбирала вещи для пожертвования и аккуратно всё раскладывала по полкам. Окна в квартире были открыты, так как погода стояла тёплая и безоблачная.
После долгого дня работы по дому, я решила, что вполне заслужила бокал вина и, устроившись на балконе, наблюдала за происходящим на улице. Солнце начало садиться и подул лёгкий летний ветерок. Это был просто идеальный вечер. Я закрыла глаза, прислушиваясь к звукам улицы: шум машин, голоса людей, во дворе напротив, на маленькой площадке играла детвора. С соседнего балкона доносился соблазнительный аромат жареного мяса, напоминая мне, что за целый день я ничего не съела и поэтому вино так быстро ударило мне в голову.