Дороже крыльев
Шрифт:
– Ты как? – тихо спрашивает меня Моника, а потом просто обнимает, а я изо всех сил сдерживаю рыдания.
– Я хорошо, – отвечаю ей, на мгновение прикрыв глаза, чтобы сморгнуть слёзы. – И интересно, и очень тяжело…
– Ещё бы, я и сама плакала, – признаётся она. – У нас сейчас обед, а потом самоподготовка и вечером – «час куратора».
– Интересно, что мы будем самоподготавливать?.. – вздыхаю я, уже вполне придя в себя. – Ладно, пошли, поедим, что ли…
На душе у меня тяжело, просто тяжело, и всё. Даже не желая этого, я возвращаюсь к увиденному. Там за стеклянной дверью стояли родители этих детей, и в глазах их была боль.
Мы идём в столовую, а я понимаю, что немного, совсем чуточку завидую умирающим детям. Им больно, но у них есть родители, поддерживающие их, есть друг у друга и они сами. Кстати, а почему больше никто не подошёл знакомиться? Только Моника и я… Может быть, дело во мне? Могу я быть настолько противной, чтобы со мной было неприятно общаться? От этой мысли мне становится больно внутри. Не как при наказании, а намного больнее. Ведь если дело во мне, тогда всё правильно – и отказ родителей, и интернат, и то, что со мной никто, кроме Моники, не общается. Значит, родители не виноваты?
Во всём виновата я сама. Я сама протестовала и искала свой путь… Что же, я его нашла, лишившись и родителей, и той привычной жизни, что у меня была. Винить некого, я этого добивалась – и я добилась. Значит… Нужно просто идти вперёд своим выбранным путём. Однажды я стану взрослой, встречу хорошего ангела, рано или поздно появятся дети, которых я буду любить не потому, что они послушные или хорошие, а просто за то, что они есть. Так будет когда-нибудь, я в это верю.
***
Самоподготовка оказывается просто возможностью заняться тем, что считаешь нужным. Я считаю правильным посидеть в библиотеке и почитать об иллюзиях, Моника, кстати, тоже. И вот пока читаю, я обдумываю то, что постигла сегодня. Возможно, я и виновата во всём, но я… Я – ребёнок, а задача взрослых, по-моему, именно в том, чтобы помочь мне осознать свои ошибки. Не сделать больно, а помочь осознать, прочувствовать. Пусть я виновата, но почему родители тогда ничего не сделали?
Я раздумываю, понимая, что не так всё просто, а у меня просто нет информации для того, чтобы сделать выводы. Поэтому эти мысли надо отложить, пока я не смогу задать правильный вопрос. А вот сейчас мне надо изучить иллюзии, и ещё – устав школы, потому что нужно знать, что и за что мне угрожает.
Сегодняшний день меня совершенно выбил из колеи – вместо ожидаемых нотаций или даже наказаний я получила благодарность и положительную оценку. И по этике тоже, кстати, как оказалось за обедом. Но вот почему – мне ещё предстоит понять. Мой опыт говорит, что так просто не бывает, значит, нужно найти ответ на вопрос «почему?». Что может лучше ответить на такие вопросы, чем книга? Почитаем…
Итак… Иллюзии пока подождут, а я в свою очередь попробую вчитаться в сухие строчки устава и понять, почему со мной не поступают так, как я привыкла. Что тут у нас… «Действуя в одиночестве, хранитель должен осознавать результаты своих действий». Стоп. Обычно ангелы работают по инструкции, особенно и не задумываясь, здесь же синим по белому написано, что ангел должен осознавать. Значит, или инструкции нет, или бывают ситуации, ими не предусмотренные.
Ну-ка… Если я правильно помню, то, в случае с детьми, ангел по инструкции имеет право проводить детей немедленно, это даже рекомендуется, потому что страдание несёт святость, а со святыми и так всё непросто, а тут ещё, наверное, связь останется и после смерти. Плодить святых точно никому не нужно. Значит… По инструкции я должна была бы прекратить мучения детей, а я решила иначе, и меня за это похвалили.
Значит… Что это значит? Значит, инструкции как таковой нет. Нужно решать «по совести», как это называется у людей. Именно это мне хотела сказать ангелица, имени которой я не запомнила. Именно поэтому она провела меня через подобное испытание. Зна-а-ачит, вызвали меня не случайно? Ну, это логично, у них же есть мои бумаги… А там вряд ли что-то хорошее написано. То есть, ко мне будет повышенное внимание? Ладно, к этому я привыкла.
Читаем дальше. А дальше – пояснение, почему хранители отличаются от других ангелов, что-то про специальный отбор ещё. И вот этот пассаж заставляет меня опять отвлечься от книги. Получается, школа могла отказаться, но не отказалась, а приняла меня. Устав выдавать желаемое за действительное вряд ли будет, значит, я прошла отбор, сама этого не поняв. То есть я здесь не случайно – вот что это значит!
Школа – не тюрьма, вот только идти мне отсюда, очевидно, некуда. Поэтому вопрос, надо ли мне быть отчисленной, возникает сам по себе. И вот сейчас мне кажется, что пока не надо. Значит, буду выжидать и ударю в самый неожиданный момент. Интересно, я пай-девочку изобразить смогу? Никогда не пробовала…
За книгами и размышлениями не замечаю, что время уже прошло и пора идти к куратору. Я бы забыла, но Моника… Сложив книги, она молча кивает мне на часы. Я смотрю, но сначала не понимаю, что она имеет в виду, а сказать Моника не может – в библиотеке действует заговор на молчание, поэтому приходится общаться жестами. Наконец, до меня доходит, я быстро собираюсь, благодарно кивнув подруге.
Внутри меня зреет нежелание идти. Как будто что-то в душе изо всех сил упирается, заставляя остановиться, но Моника берёт меня за рукав, почти волоком выводя из библиотеки.
– Катрин, что с тобой? – спрашивает она меня, как только мы пересекаем невидимую границу.
– Не хочу туда идти, – признаюсь я, и сама не понимая, что происходит. – Как будто там что-то плохое.
– Беды лучше встречать с открытым забралом, – цитирует она архангела Гавриила, легендарного воина ангелов. – Пойдём.
– Не хочу… – тихо ною я, что на меня совсем не похоже, но покорно иду туда, куда меня тянет Моника.
До куратора мы, впрочем, не доходим, встретив ангела в коридоре. Он внимательно смотрит на меня, отчего мне хочется убежать, и вздыхает. Затем он переводит взгляд на Монику, спокойно глядящую перед собой, и снова вздыхает, как будто должен делать что-то, что ему совсем не нравится.
– Моника, иди в свою спальню, – произносит наконец Авиил. – Мне нужно поговорить с Катрин.
– До завтра, Катрин, – послушно кивает подруга, незаметно подмигнув мне. Где-то в груди мне становится чуть теплее от молчаливой поддержки подруги.
– До завтра, – стараясь, чтобы голос не дрожал, отвечаю ей я. Мне всегда страшно непосредственно перед наказанием, а чем ещё может быть разговор наедине с куратором?
– Пойдём, Катрин, – произносит ангел, направляя меня в сторону, насколько я вижу, моей спальни. Значит, точно… Что же, не первый раз, я выдержу!