Дорожный реквием
Шрифт:
— А где жил Жук то? Я ведь постепенно по улицам носила. Вот с Ленина начала, и так дальше. Начала в апреле. Давай вычислим. Где, он жил то?
— Жук? Он жил на Красных партизан пятьдесят по моему…
Василевская вздрогнула. Ее губы побелели. Степанов испугался, что женщине стало плохо. Но Надежда Павловна, внимательно посмотрев в глаза Алексею — медленно и спокойно сказала:
— На Красных партизан? Это точно?
— Ну да! Я сам у него дома был.
Василевская, покачав головой — испуганно ответила:
— Леша,
Степанов тяжело вздохнул и недовольно буркнул:
— Жил. Переехал…
— Как это переехал?! Но я не писала не одному человеку свои записки на улицу Красных партизан! Леша! — Василевская испуганно прикрыла свой рот ладонью.
— Спокойней, спокойней. Надежда Павловна! Разберемся! Может, ему тоже записка попала! Может вы, что — то перепутали! Степанов испугался, что учительница догадалась о втором маньяке.
— Нет, Леша! Я не полоумная! Я все помню! Я не писала на улицу Красных партизан! Это точно! А это значит, что мне послание присылал другой человек! Это не Жук! Не он! Леша. Как ты не поймешь! — с ужасом в голосе убеждала его Василевская.
Степанов затушил сигарету и ничего не ответил. Тяжело вздохнув, он посмотрел на надежду Павловну и грустно улыбнулся:
— Спокойней! Спокойней. Все — под контролем! Все — под контролем! Единственное — прошу вас, не кому вообще не о чем не рассказывать! И главное — огромная просьба — вы можете уехать к своему внуку и ли сыну? Ну, дня на два? А то, я думаю, мало ли что!
— На что ты намекаешь? Леша? Ты, что хочешь сказать — что убил Андрея Жука и это оказался не тот человек? Леша — как ты можешь быть спокойным? Тебе что самому не страшно? Ты ведь убил, выходит — невинного человека! Это же страшно! — взвизгнула Василевская и, на ее глазах — выступили крупные слезы.
Степанов дотронулся до ее руки:
— Надежда Павловна, тут не все — так, как вы думаете. Жук — убивал женщин. Это, подтвердила его жена. Она — все рассказала и во всем призналась!
— Жена?! Они что вместе убивали? Ты этому веришь?
— Верю — факты говорят! Но есть одно маленькое — но! Жук убил лишь четверых из одиннадцати…
Василевская не чего, не понимая — хлопала глазами. Ее рот открылся от удивления.
— Да Надежда Павловна. Да. Четверых. И все в нашем деле пошло наперекосяк. Вот я к вам и пришел — узнать, когда вы — Жуку письмо писали…. Вы ходит, что и не писали вовсе.
— Леша. Ты хочешь сказать — что есть еще один убийца? Что он на свободе?!!!
— Эх, Надежда Павловна. Наверное — вы правы. Но я вам этого не говорил — поэтому прошу вас, поезжайте — погостите к родственникам. Вот за эти я тоже приходил! Вы ведь сможете меня послушать? — Степанов вновь грустно улыбнулся.
— Так… так если из…. этого исходить… второй тоже мой ученик? — хватала воздух ртом Василевская.
— Надежда Павловна — успокойтесь! Успокойтесь! — прикрикнул Степанов, — Иначе я вам вообще больше ничего рассказывать не буду!
Василевская послушно закивала головой:
— Хорошо! Хорошо! Я буду молчать и съезжу в город. Сколько, надо пробыть?
— Ну, дня три четыре.
— Хорошо…
Степанов, встал из — за стола и вышел. Старая учительница осталась сидеть одна. Ее острые лопатки, словно два сложенных крыла нелепо торчали не спине. Василевская тихо плакала:
— Боже мой! Боже мой! Двое! Кого я воспитала? Прости меня Господи! Этот расстегай он действительно из моего сердца выпек.
— Алексей! Ты ведь обещал мне ничего не скрывать? А тут выясняется, что еще перед началом операции — ты получил записку с угрозой?! Как все это понимать?! Что — тебе верить нельзя — с обидой в голосе выговаривала Волчек.
Она сидела на заднем сидение «Волги» и, стараясь заглянуть в глаза Степанову — выглядывала из спинки кресла. Тот сидел впереди и отворачивался. Ему не хотелось скандалить с помощником прокурора.
— Леша? Что ты намерен делать? Что? Ты вот с учительницей то так поступил? А это не навредит? Что ты делаешь? — тоном ревнивой жены бурчала Светлана.
— Света. Успокойся! Даже если бы ты знала об этой записке? Неужели ты бы ты могла подумать. Что ее писал не Жук? Я вот был уверен… Ты, что лучше меня сыскное дело знаешь? Ты, что могла все предвидеть? Что же ты сразу не сказала — что Варвара — лесбиянка? Ведь ты должна была это почувствовать? — иронично и спокойно ответил Алексей.
Попов, оторвался взглядом от дороги и, сняв одну руку с руля — скрытно показал большой палец Степанову, в знак восхищения.
— Нет, Леша, я не знала и не чувствовала! Но все могло бы быть иначе! А сейчас Жук мертв. И зацепок то нет! Куда мы едем?
— Мы едем по адресу — указанному дежурной из гостиницы. Она говорит — там живет мальчик, который и принес записку. Его фамилия Лукин. Коля Лукин. Вот и все! Сейчас с ним поговорим. А ты нужна для официальности. Кстати. Я тебе и так одолжение сделал — вот заехал за тобой. Мог бы просто позвонить. Сама бы добиралась, а то вон — прокуратура, а машины нет! Где Генка то?
— Сломался! — зло буркнула в ответ Волчек, — всегда у него все не так! Как самое нужное и он нужен — ломается его колымага. Опять, что — то полетело! Помпа, что ли!
— Ну, тогда Света ты должна оценить мое великодушие! — рассмеялся Алексей.
Попов скорчил довольную гримасу. Волчек, надулась и откинувшись на спинку — зло смотрела в окно. Помолчав, она сказала более мягким тоном:
— Ну а если твой Коля и не знает — кто передал записку? Если он через третьи руки передал?
— Ну, мы это посмотрим! Вот и все! Света! Есть пока зацепки — нужно работать!